ShturmBahmuta_2024

«Пионер» выделил мне отдельное место рядом с теплой стенкой. Тут я мог раздеться до белья и поспать в спальнике в одних трусах. Мне не нужно было сидеть на рации, думать и решать задачи, от которых зависела жизнь людей. Я мог просто лежать и тупить в телефон, в котором была закачана музыка и фильмы. Периодическое уединение - это одна из базовых потребностей любого человека. Каждому из нас требуется время и пространство, в котором я могу быть только с собой. Наверное, пацаны, которые годами жили в тюрьмах и зонах, в местах, где у тебя физически нет возможности побыть одному, были лучше адаптированы к проживанию в общежитии в отличие от меня. Я же нуждался в этих минутах и часах, когда я мог быть только сам с собой и наслаждаться кантовским

«звездным небом над головой и моральным законом внутри меня» в полном одиночестве. Поэтому я любил ходить с передка в Зайцево в одиночку. Здесь же, на территории «тяжей», я мог в полной мере и со всеми удобствами удовлетворить эту экзистенциальную потребность в уединении с наибольшим комфортом.

- Все! Спать! - говорил я и отворачивался от них к стенке.

Я втыкал наушники и перемещался в мир кино, музыки или размышлений. Отдельным удовольствием был сон без обуви. Еще с армии я знал, что ноги во сне нужно держать чуть выше, чем голову, чтобы во время сна создать отток крови. Так, кстати, спали самураи и умные японцы. Эти часы и минуты позволяли мне оставаться гражданским и надеяться по возвращению очень быстро адаптироваться к мирной жизни. Именно поэтому я слушал чаще всего попсу и шансон, с его простыми человеческими чувствами и жизненными трагедиями маленьких чеховских людей.

- Спокойной ночи, «Констебель» - шутил я с собой над своим воякой.

- И тебе не хворать, психолог, - миролюбиво отвечал мой солдафон. - Смотри не расслабляйся. Подъем в пять тридцать.

- Сам не проспи... - думал я, проваливаясь в вату сна.

Ровно в шесть утра я вошел в помещение, где размещались «пополняхи», ожидая увидеть собранных бойцов, ожидающих выдвижения на передовую с серьезными, сосредоточенными лицами. Но вместо этого я услышал коллективный храп спящих мудил, которые не смогли встать вовремя.

- Подъем блядь! - заорал я - Вы что дети? Не можете встать вовремя? Если вы не способны на такую мелочь, вы трупы. Жить вам пару дней от силы с таким подходом к дисциплине.

Я стал толчками поднимать это сонное царство потенциальных «двухсотых».

Бойцы заметались по комнате и, к моему удивлению, очень быстро поднялись и собрались.

- Куда ты тащишь свой контейнер? Зачем тебе на передке мешок с барахлом?

- Там вещи теплые... Нужное все, - выпучив глаза скороговоркой тараторил боец.

- Да там этих вещей, которые остались от убитых, тонна! В бою добудешь себе что-то хорошее. А не добудешь, там они тебе уже не понадобятся, - говорил я ему, глядя в лицо, как старшина, которого играл Бондарчук в «Девятой роте». -Выкидывайте все лишнее! С собой берем не больше пяти килограмм!

Я вел пополнение и привычно прислушивался к небу и звукам вокруг.

«Странно, почему я не слышу ни одной птицы? - подумал я и стал высматривать хоть одного воробья или синицу. - Нет. Птицы не глупые существа. Все живое, кроме мышей и домашних животных, покинули места боевых действий. Мертвая зона. Там, где высокоразвитые животные убивают друг друга, остальным не безопасно».

Выйдя из Зайцево, я привычно посмотрел направо и залюбовался заревом, которое освещало пылающий Бахмут. И с южной, и с северо-западной части пылали пожары, которые возникли от прилетов нашей артиллерии. С юга, как я знал, наши подразделения уже воевали в частном секторе. Соседи справа - разведка - воевали среди домов с самого начала, а мы были в километре от первых домов. Я слышал, как работала арта, видел прилеты и слушал шум боев со всех направлений. Было ощущение причастности к некой большой силе, которая давала ощущение крепкого тыла и чувство локтя. Первое время нахождения здесь мой мозг был сосредоточен только на повседневных задачах, и я чувствовал себя маленькой песчинкой, зажатой со всех сторон врагами. Глядя на общую работу всего подразделения, а не только моего отряда или отделения я ногами ощущал мощные корни, которые держат меня в этом мире.

«Интересно, как там родители? Батя и мама», - задумался я вдруг.

С матерью у мня всегда были сложные отношения. Я был младшим ребенком, и все сорок лет она пыталась меня переделать и перевоспитать. Хорошо нам с ней было только когда между нами была дистанция.

«Надеюсь, что у нее все хорошо с ее онкологией и нет рецидива».

Я вспомнил, как она читала мне морали и улыбнулся:

«Просто она такой человек. Ничего уже с этим не поделаешь, и нужно просто смириться и перестать защищаться. Я же знаю, что она все равно любит меня таким, какой я есть, и переживает».

- Каково это второй раз ждать сына с войны? - проснулся вояка. - Пожалел бы мать.

- Кто бы говорил? - ответил гражданский. - Это благодаря тебе я тут.