Штурмовая группа. Взять Берлин!

— Свет с улицы не виден? — спросил лейтенант.

— Нет. Под потолком единственное окно, и оно плотно зашторено.

Оказалось, что жители разрушенного дома живут здесь дней пять. В подвале хоть и не очень холодно, но сыро. Дети простужены, кашляют. Вскипятить чаю или сухого молока сложно. Керосин кончился, а разжечь огонь в маленькой печке опасно. Едва появляется дым, сразу начинают стрелять.

В подвале пахло плесенью, чем-то прогорклым, но эти запахи перебивал хорошо знакомый всем солдатам гнилостный дух разлагающейся плоти.

Женщина рассказала, что, когда в дом угодила бомба, не меньше пятидесяти человек остались под развалинами. Часть трупов удалось извлечь и похоронить, а затем в городе начались бои, и дальнейшие поиски прекратили. Слишком опасно вылезать наверх.

— Вы хорошо говорите по-русски, — сказал Савелий Грач. — Жили в России?

— Нет. Когда началась война, на некоторых предприятиях открыли курсы русского языка. Я оказалась способной ученицей.

— Ну как же управлять оккупированной страной, не зная ее языка! — иронично заметил старший лейтенант.

Женщине было лет тридцать. В аккуратных брюках, свитере, она была довольно миловидна.

— Мне нечего вам ответить, господин офицер, — пожала она плечами. — Наше правительство столько всего натворило, а расплачиваться приходится нам. У нас есть немного кофе. Можем вас угостить.

— Спасибо, не надо.

Хотя в подвале было довольно темно, при свете двух свечей Савелий хорошо различал стройную фигуру женщины и аккуратно зачесанные назад волосы.

Минуты на три повисла тишина. Разведчики прислушивались к тому, что происходит на улице. Обитатели убежища молчали. Обстрел понемногу стихал, лишь обменивались короткими очередями наши и немецкие пулеметы. К женщине подошла девочка лет десяти, видимо, ее дочь, и прижалась к матери.

— Не бойся, русские солдаты не такие страшные, как их рисуют на плакатах.

Вряд ли девочка понимала русский язык. Сказано было для русского офицера.

— Вам нечего бояться. С женщинами и детьми мы не воюем.

Отчего-то запершило в горле. Может, оттого, что Савелий отвык на войне от общения с женщинами.

Какие-то короткие встречи и мимолетные связи были, но это случалось не часто и длилось недолго.

— Поблизости есть немецкие солдаты?

— В нашем доме точно нет.

— Это я уже слышал. А в соседнем?

Женщине не хотелось отвечать. Возможно, она боялась. В разговор вмешался один из пожилых мужчин. Он говорил на русском гораздо хуже, но понять его было можно. В соседнем доме расположен пост. Отделение из нескольких человек. В других домах солдат больше, они будут воевать, хотя многие не хотят продолжать эту войну. Дезертиров расстреливают и вешают без суда. Кроме того, в городе много эсэсовцев, а кто они такие, господин лейтенант наверняка знает.

— Знаю, — кивнул Савелий и попросил у женщины: — Дайте попить воды, пожалуйста.

Женщина зачерпнула небольшим ковшиком воды из закрытого бидона и, перелив ее в чайную чашку, протянула офицеру:

— Битте шен…

В глазах ее играли вызывающе веселые огоньки.

— Данке.

Пить Савелий не хотел, но большими глотками опустошил чашку. Сергей Вишняк за его спиной смотрел на обитателей подвала с нескрываемой неприязнью. Сержант потерял брата и отца и ненавидел немцев.

— Вам тоже налить воды?

На вопрос женщины Вишняк отрицательно покачал головой и сказал, оглядев подвал:

— Вам еще долго придется жить в этих развалинах. Жаль, что вы не видели того, что натворили фашисты в моей стране. Они сжигали целые села вместе с мирными жителями.

— Мы не фашисты, — отрицательно замотали головой оба мужчины.

Если женщина следила за собой, то пожилые мужчины надели на себя свитера, теплые куртки, по нескольку брюк. На голове одного из них болтался шерстяной колпак. Окинув их презрительным взглядом, Вишняк заметил:

— Зимой бы вас здесь поморозить. Про Ленинград не слыхали? Там в блокаду десятки тысяч женщин и детей умерли.

— Нам тоже пришлось не сладко, господин офицер, — начала было женщина.

Вишняк ее перебил:

— Я не офицер.

— Извините, но у вас такое мужественное лицо. У меня погиб муж и пропал без вести брат. И что будет с нами, один Бог знает. По радио передавали, что русские не щадят никого. Кто имел возможность, покинули город.

— Ничего с вами не случится, — смягчая тон, заверил их Сергей Вишняк.

— Я верю в это. Русские солдаты милосердны.

— Ладно, пошли, — сказал Савелий.

Один из разведчиков толкнул Вишняка локтем.

— Понравился ты бабе. Лицо мужественное, то да се…

— А чего? Немка справная, без мужа.

— Если время будет, разыщешь?

— Если… на войне лучше не загадывать.

Группа снова поднялась наверх, где дежурил Иван Шугаев.

— В соседнем доме фрицы, — сообщил он. — Голоса слышал, и сигарета светилась.

— Много голосов?

— Нет. Там тоже все развалено. Может, отделение с пулеметом торчит. А вон те дома наверняка солдатней заполнены. Он кивнул на такие же четырехэтажные дома с темными провалами окон.

— Пощупаем, что там за пост, — задумчиво сказал Савелий. — Надо хоть одного «языка» взять. А то завтра вслепую попрем.