Штурмовая группа. Взять Берлин!

— Долго, — подал голос Савелий Грач, в своем прожженном бушлате, с коротким автоматом «ППС» за плечом. — Убили нашего снайпера. Сто двадцать фрицев на счету имел.

— Я вам говорил, вы забыли, — суетился Яков Малкин.

— Аты чего такой ободранный явился? — продолжая крутить коробочку, оглядел разведчика полковник. — Как кот мартовский.

Война подходит к концу — чего бы не пошутить! Засмеялись остроумной шутке товарища полковника два отутюженных инструктора политотдела с начищенными орденами-медалями на кителях. Растерянно заулыбался лейтенант Малкин, которому стало неловко за своего начальника.

Набравшись смелости, он доложил:

— Командир взвода разведки товарищ Грач вчера уничтожил тяжелый немецкий танк «королевский тигр».

— Какой еще «королевский»? «Тигры» они и есть «тигры». Мало мы их били? — Полковник победно оглядел собравшихся, помолчал и изменил тон. — Молодец, товарищ Грач. Представить к ордену.

— Служу трудовому народу! — козырнул долговязый разведчик.

— Ну, засиделся я тут у вас, — поднялся со стула полковник. — А Красную Звезду перешлите семье снайпера…

— Маневича, — снова подсказал Малкин.

— Вот именно. Семье героя Маневича.

— Нет у него семьи. Погибла в Белоруссии, — не удержался Савелий.

— Решите этот вопрос сами, — с заметной ноткой раздражения проговорил полковник и сунул коробочку с орденом Якову Малкину.

Уходя, сделал замечание Василию Ольхову:

— Расслабился ты. Дисциплина падает, а война еще не кончилась. Тебя комбатом хотят поставить, так что держи вожжи крепче. Таких анархистов, как твой начальник разведки, распускать нельзя. Нам комбаты вот какие нужны!

Полковник сжал и показал небольшой кулак. Василий Ольхов уточнил:

— Я представление на Красное Знамя за подбитый «тигр» подготовлю. — Догадываясь, что начальник политотдела может возразить, поспешил уточнить: — Сам командир дивизии приходил на сгоревший «тигр» глянуть. Хвалил, что такую махину сумели завалить. Орден Красного Знамени как раз будет.

Начальник политотдела никак не отреагировал и молча удалился в сопровождении своих начищенных помощников.

Награды решили обмыть позже. Ольхова вызвали в штаб дивизии, а Сергей Вишняк подошел к Савелию:

— Я схожу, гляну.

— Иди. Через пару часов возвращайся.

Но Сергей вернулся раньше. Вчера немцы снова обстреливали улицу из реактивных минометов. Вход в знакомый подвал был завален. Обрушились уцелевшие квартиры, в том числе та, в которой жила Марта и где состоялось их единственное свидание.

Обойдя развалины, натолкнулся на женщину лет пятидесяти и двух мальчишек. Они грузили на тележку домашние вещи, которые извлекали из груды кирпичей и рухнувших перегородок.

— В подвале прятались жители, — пытался объяснить он женщине ситуацию. — Мужчины, фрау Марта, дочь, еще кто-то. Где они?

Женщина знаками показала, что не знает о судьбе жителей, жива ли Марта или нет. Затем кивнула на несколько клочков бумаги с надписью по-немецки. Вишняк видел подобные послания в освобожденных советских городах.

Уцелевшие жители, вынужденные покинуть свои разрушенные дома, сообщали родственникам, где их можно найти. Полного имени Марты он не знал, и клочки бумаги ничего не могли ему сказать. Подошел старшина-сапер и, догадавшись, о чем идет речь, сообщил:

— Завалило подвал, землячок. Здесь сразу две реактивных мины шарахнули. Если кто и был внизу, наверняка погибли. А у тебя там кто остался?

— Знакомая…

— Немка, что ли? Нет ее в живых. Наших вон сколько побило.

Старшина кивнул на тела, укрытые с головой брезентом и плащ-палатками. Кое-где проступали засохшие бурые пятна. Сквозь ткань было заметно, что некоторые тела разорваны на части.

— Пехотную роту накрыло, — закуривая, объяснял сапер. — Сидели, отдыхали, а тут налет. Надо было сразу ложиться, а многие побежали укрытие искать. Двадцать с лишним человек погибли, да еще под развалинами некоторые лежат. Откапываем.

— А подвал нельзя раскопать?

— Там метров пять кирпичей и обломков. День работы. Да и ни к чему это. Своих спасать не успеваем, а тут какие-то фрицы. Пусть себе лежат, может, родственники откопают и похоронят.

Сергей кивнул и направился к себе. Нельзя сказать, что он испытывал сильную печаль. Понравилась ему женщина, встретились, даже близость была. Ну и что из этого? Однако накатывала тоска.

Сколько друзей за войну похоронил! Брат без вести пропал, второй без ноги вернулся. Двоюродные братья погибли, невеста не дождалась. Подвернулся хороший парень, ну и дай Бог им всего! Даже родного дома не осталось.

Разбомбили их район в Воронеже, да и фронт два раза взад-вперед прокатился. Дом новый построить можно. Мать, сестренка, брат без ноги его возвращения ждут. Нельзя Сергею погибать, надо вернуться. Только на войне своей судьбой не распорядишься.

Странным мог показаться со стороны одиноко шагавший сержант, в затертой гимнастерке и сбитых кирзовых сапогах. За спиной висел автомат, на поясе пистолетная кобура и нож в чехле. Кажется, сержанта покачивало.

Патруль во главе с лейтенантом из комендантского взвода остановился. Лейтенант посмотрел вслед:

— Пьяный, что ли? Надо бы проверить.