Штурмовик

Руцкой ему всеми литературными и нелитературными выражениями высказал все, что про него думал, потом обратился ко мне и приказал обозначить цель.

Я и обозначил, но у меня только 500-кг бомбы были. Вот я их и загнал точно во вход в пещеру, попутно все завалил там на фиг. Выражений было не меньше в мой адрес — Руцкой крикнул: «Ты бы еще атомную бомбу для обозначения цели сбросил».

Правда, когда прилетели на базу, похвалил и, как положено командиру, похлопал по плечу, а это дорогого стоит. Редкое по удаче попадание тогда получилось — если ракетой не попадают, а бомбой точно накрывают цель.

Также с удовольствием вспоминаю, что я был инструктором на Су-25 у всех генералов нашей воздушной армии. Первым из них был генерал Тендитников, прекрасный летчик, только он, помню, был не очень доволен, что я летаю низко. Он сам был из истребителей, а для них, сами понимаете, формулу «высота — скорость — маневр — огонь» никто не отменял. Поэтому он все время просил подняться повыше, «а то ненароком крылом что-нибудь зацепим».

Второй вылетал на Су-25 командующий, генерал Михайлов. Он в Чечне несколько раз летал со мной на БШУ (в спарке) и удивлялся большим углам пикирования, в 50–60 градусов. Жаловался, что неприятно: «Слишком быстро вершины гор остаются где-то наверху, а мы между ними несемся к земле». Потом выпускал на Су-25 генерала Ефименко (ныне покойный). Он много летал на Су-17, и я решил ему показать маневренные возможности Су-25, доказать, что они лучше. Помню, с высоты 1200 метров начал выполнять переворот, но сделал ошибку, скорость не увеличил до 500 км/ч. Перевернул самолет на скорости 400 км/ч, увеличил обороты до максимала и начал увеличивать перегрузку слишком быстро, сразу до пяти единиц. Самолет начал трястись, я уменьшил перегрузку, быстро упала высота. Увеличиваю перегрузку — трясется самолет. Короче, на высоте 200–250 м вывел самолет из пикирования и говорю генералу, что, мол, не очень получилось, сейчас покажу как надо. На что он мне с юмором ответил: «Нет, ну тебя на фиг, Саня, я и так верю тебе, что самолет классный, но давай сегодня не будем повторять».

Я верю, что пройдут смутные времена, армию перестанут унижать и разгонять, верю, что настанет время, когда русские летчики опять будут лучшими в мире. Что наши пилоты не будут стесняться ходить в форме с голубыми погонами, и даже милиция будет их приветствовать при встрече. Что в кожаной летной куртке можно будет с гордостью ходить по любому городу нашей страны, и люди будут знать, что обладатель этой куртки из элитных частей.

Что на вопрос любому лётчику: «А не слабо в воздушный бой с американским или немецким лётчиком из НАТО?» — последует реалистичный и подкрепленный практикой ответ: «Да как два пальца об асфальт». Что будут летчики, как и раньше, элитой в Вооруженных силах страны, и что будет у нас один День авиации, а не, как сейчас, несколько — все уже запутались в этих праздниках, поэтому разброд, шатание и в самой авиации.

Считаю, что, выполняя приказы командования, я принёс какую-то пользу государству и внес свой вклад в укрепление целостности и обороноспособности нашей великой Родины.

Александр Кошкин, май 2011 года

ФОТОАЛЬБОМ

Перед первым прыжком с парашютом с самолета Ан-2, город Ейск, Ейское ВВАУЛ. Слева направо однокашники: Митрофанов Андрей (трагически погиб), Осинин Сергей, Кошкин Александр. Сентябрь 1977 года

Рядовой Кошкин Александр в карауле (город Лабинск, инженерный батальон), охраняет склады после отчисления из ЕВВАУЛ за драку. 1978 год

Александр Кошкин — курсант второго курса Борисоглебского высшего военного авиационного ордена Ленина Краснознаменного училища летчиков (ВВАУЛ). Фото 1980 года

Фотокомпозиция. У памятника летчикам-выпускникам Борисоглебского ВВАУЛ, самолет на постаменте — МиГ-19, первы курс. 1980 год

Второй курс, Летчик-инструктор капитан Поплевко Владимир Григорьевич проводит с летчиками наземную подготовку перед полетами. Капитан находится спиной к фотографу, остальные персонажи слева направо: курсанты Дьяков Сергей, Кошкин Александр, Кириленко Владимир. 1981 год