Штурмуя небеса

Они еще немного постояли так, грея друг друга. Потом Таня, хоть она очень и не хотела этого, но сделала шаг назад, вырываясь из объятий Макса.

– Прости, мне нужно идти, – произнесла она.

– Иди, – парень качнул головой.

– До скорого, – она на пару секунд задержалась у двери, взглянув на Риделя.

Тот, улыбнувшись, качнул головой. Таня же, вздохнув, скрылась за дверью подъезда.

Поднимаясь вверх по лестнице, она прокручивала в голове все, что случилось за этот день. Она и сама не понимала, что происходит между ней и Максом. Но все это ее вполне устраивало. Она знала, что это не сможет продолжаться вечно, и рано или поздно ей придется либо уйти с ним, либо расстаться навсегда, но… Таня не хотела пока что заглядывать в будущее и строить какие-то планы. Ее вполне устраивало настоящее.

Глава 13

3 декабря 1942 г.

Под ногами тихо хрустел снег. Таня, улыбаясь самой себе, уверенно шагала в сторону своего дома. Репетиция уже закончилась, так что она могла отдохнуть. А точнее – продумать весь свой план до малейших мелочей.

Вчера на встречу к ней пришел Игорь. Выложив ему всю новую информацию, она попросила его рассказать побольше о том, кто попал почти два месяца назад в местное гестапо. Слушая Игоря внимательно, она старалась запомнить все, что он ей рассказывал, связывая с тем, что она видела сама. Таня знала, что все это пригодится ей в ближайшем будущем.

План родился сразу же, как только дядя Миша рассказал девушке о том, как кто-то из юговцев попал в гестапо. Таня сама не знала, как и почему он появился, но вынашивала его почти два месяца, полностью продумывая его. Она знала, на что она идет, какой это будет риск, но решила все-таки попробовать. Поймают – так поймают, но она хотя бы попытается.

Правда, Таня всегда начинала несколько грустить, когда думала, что будет думать о ней Макс, если узнает потом все. «Хотя, – думала она, – это же война… Я все понимаю, но… я не могу сидеть, сложа руки. Просто передавать нашим информацию или расклеивать листовки – все равно что ничего не делать. Пусть будет опасно, пусть пойду на риск, но сделаю это. А Макс… Что ж, если он отвернется – я пойму. Я все пойму».

Проходя мимо парикмахерской, Таня ненароком заглянула в ее окно. Там, под мягким светом ламп, сидели немцы и делали маникюр. Девушка, быстро оглядев их, скривилась и пошла дальше по улице.

Не дойдя квартала до своей квартиры, Таня на пару минут остановилась у стенда возле «Интуриста», чтобы прочитать новый номер «Голоса Ростова». Информации в нем было мало, и она читала между строк. Немцы писали о том, что выравнивают фронт, а девушка понимала – они отступают.

Пропустив колонку анекдотов, она хотела начать читать другую статью, как заметила, что к ней кто-то подошел. Повернув голову, Таня увидела человека, одетого в румынскую форму. Он, как и она сама, читал газету, не замечая девушку рядом с собой. Тане стало немного не по себе – румын, а читает такую газету. Только в голове девушки появилась мысль, что это партизан, как румын внезапно повернул голову, внимательно посмотрел на нее, повернулся и пошел. А когда дошел до угла, оглянулся, кивнул Тане головой и скрылся за углом.

Таня нахмурилась, когда он ушел. В том, что этот якобы румын – партизан, она уже нисколько не сомневалась. «Вот только зачем он подошел? – размышляла Таня, снова уткнувшись взглядом в газету. – Он явно не от Югова – иначе бы сообщил мне что-то сразу же. Может, из другого отряда?.. Но зачем? Он ведь мог так выдать себя… Не понимаю, ничего не понимаю».

Отойдя от стенда, Таня выдохнула облачко белесого пара и посмотрела по сторонам. Улица была почти пуста – с наступлением зимы мало кто выходил на улицу, в основном все сидели по домам. Но сейчас девушка краем глаза увидела мальчишку в проулке, который крутился возле немецкого мотоцикла. Он привлек внимание Тани тем, что, воровато оглянувшись по сторонам, присел возле мотоцикла и затих.

Подойдя ближе к нему, девушка поняла, что он написал что-то на мотоцикле. Остановившись в паре шагов от него, Таня разглядела надпись: «Смерть немецким оккупантам!» Таня замерла, глядя на мальчика, мальчик – на нее.

Тут в подъезде зашумели – видимо, собирались выйти те самые немцы, чей мотоцикл обзавелся не самой приятной для них надписью. Таня, выйдя из оцепенения, стерла надпись рукавом пальто, быстро схватила мальчишку за руку и тихо спросила:

– Где ты живешь?

– Т-там, – промямлил он, вырываясь, – за углом.

Найдя дом, где жил мальчик, Таня начала колотить кулаком в дверь. Как только ей открыла женщина, недоверчиво выглянувшая из-за чуть приоткрытой двери, Таня втолкнула мальчика в дом и зашла сама.

– Кто вы? – испуганно спросила женщина, обнимая сына.

– Заберите своего сына, – Таня не ответила на ее вопрос, – не выпускайте его из дома. Он на борту машины написал: «Смерть немецким оккупантам!». Я надпись-то стерла рукавом, к вам сразу же отвела. Хорошо, что немцев рядом не было – расстреляли бы.

– Что? – женщина изумленно переводила взгляд с мальчика на Таню. – Это… правда?

– Да, – угрюмо пробурчал мальчик, пряча лицо в переднике мамы.