Штурмуя цитадель науки. Женщины-ученые Российской империи

То, что научный перевод требует от переводчика не только свободного владения иностранным языком (что было в тот период вполне обычным для русской аристократки), но и понимания сути предмета, не вызывает сомнений. Чтобы создать перевод, вызвавший такие похвалы, сестры Волконские просто не могли не иметь какого-то естественно-научного образования, хотя бы и самого поверхностного. Поэтому можно предположить, что выбор объекта перевода был обусловлен их собственной заинтересованностью и любопытством или, возможно, на этот выбор оказало влияние европейское увлечение того времени. Материалы Международного симпозиума «Посредники наук: женщины – переводчики научных текстов 1600–1850»35, прошедшего в рамках XXIII Международного конгресса по истории науки и техники «Идеи и инструменты в социальном контексте», свидетельствуют о том, что занятие женщин переводами научных текстов в XVIII веке встречалось достаточно часто в различных европейских странах, в том числе во Франции, в Неаполитанском королевстве, в Испании36.

Хотя это, конечно, не больше чем предположение. Однако, несмотря на то что мотивы сестер Волконских остаются для нас неясными, они – первые русские женщины (насколько это известно на сегодняшний день), выступившие в печати с научным (научно-популярным) сочинением, пусть пока что только переводным. Кроме того, что описанная работа свидетельствует в пользу тезиса о существовании в России в последние десятилетия XVIII века женщин, достаточно серьезно интересовавшихся науками, она представляет собой первый опыт профессии, в будущем давшей занятие и заработок многим российским образованным женщинам. Как, на наш взгляд, совершенно справедливо заметил Д. Л. Мордовцев, «к чести “россиянок” прошлого века следует отнести, что они являются как бы прототипами тех полезных37 женщин-писательниц нашего времени, которые своею переводческою деятельностью значительно пополняют недостаточность научной подготовки русской читающей публики»38.

На страницах «Дамского журнала» нам удалось отыскать еще одно женское имя, связанное с занятием точными и естественными науками в XVIII столетии. В уже упоминавшейся рубрике этого журнала «Материалы для истории русских женщин-авторов», помимо сведений о писательницах, поэтессах и переводчицах, журнал поместил заметку о некоей Маргарите Николаевне Струйской, дочери небезызвестного дворянина, прозаика и стихотворца, а также типографа Николая Еремеевича Струйского (1749–1796). Как и другие дамы, Маргарита Николаевна пробовала свои силы в переводах, и в 1791 году один из них увидел свет39, но не это привлекло наше внимание. Редактор «Дамского журнала» пишет о ней: «…разделяла литературные труды со своим родителем, не скучала его философическою жизнию и не редко препровождала с ним целые недели на обсерватории40, устроенной тогда в их Пензенской вотчине41»42. Источник этих крайне интересных сведений нам установить, к сожалению, не удалось, так же как и найти какие-либо подробности.

«Русский биографический словарь» также сообщает о нескольких представительницах рода Голицыных, живших во второй половине XVIII века и интересовавшихся науками. Так, в статье, посвященной княгине Екатерине Дмитриевне Голицыной (1720–1761), дочери молдавского господаря Дмитрия Константиновича Кантемира и княжны (в девичестве) Анастасии Ивановны Трубецкой, Н. Чулков писал, что княгиня воспитывалась в доме матери под наблюдением ее брата, известного отечественного деятеля Ивана Ивановича Бецкого, и «считалась одной из образованнейших русских женщин своего времени»43. Он также сообщал: «…Голицына интересовалась медициной и по духовному завещанию оставила 22 000 р. в пользу страждущего человечества, с тем, чтобы на проценты с этого капитала были отправляемы Московским воспитательным домом чрез каждые 6 лет трое молодых людей в возрасте 15–18 лет, природные русские или родившиеся в России, для изучения медицинских наук в иностранные университеты, преимущественно в Страсбургский, славившийся в то время лучшим преподаванием повивального искусства»44. По сведениям Н. Чулкова, именно на эти средства получили образование первые представители отечественного акушерства, в том числе, по выражению историков медицины ХХ века, признанный «отец» русского акушерства45 Н. М. Максимович-Амбодик46, А. М. Шумлянский47 и др.48