Штык-молодец. Суворов против Вашингтона

Дерфельден оказался совершенно прав, совершив совсем небольшой переход на юг, русские услышали отдаленные раскаты пушечной канонады, причем, судя по звуку, стреляли не только легкие полевые пушки, но и тяжелые корабельные орудия. Непонятно только чьи они были – английские или французские. Но не следовало рассчитывать на беспечность противника, так как теперь перед ними были не американцы, мало что понимавшие в искусстве войны, но гораздо более опытные французские генералы. Поэтому вскоре Суворову доложили, что обнаружены французские конные пикеты, которые следят за русской армией, поэтому застать противника врасплох не следует и надеяться. Но генерала это совсем не смутило.

– Господа, мы приготовим каждому противнику по хорошему блюду, – нехорошо усмехнулся он. – С французами придется тяжелее, смелые ребята, да и правильному бою обучены, только они все равно не подозревают, насколько сильна наша артиллерия. Поэтому сегодня будут воевать батареи бригадира Дерфельдена. После того, как он, используя превосходство гаубиц шуваловских, собьет французскую артиллерию, мы нанесем удар на левом фланге, окончательно опрокинув неприятелей. Понимаю, что больше их, однако русским бояться не пристало. Поднесем французам хорошее угощение – дуэль артиллерийскую, когда они ждут от нас лишь штыкового удара. Каждому свое! А вот если американцы вдруг появятся, там и штыкам работа найдется.

Когда вдали показались синие линии вражеского строя, Суворов поднял подзорную трубу и довольно хмыкнул.

– Видите, я был совершенно прав, мы хорошо проучили господина Вашингтона. Теперь он предпочитает держаться подальше, выставив против нас француза. Посмотрим, на что способен этот парижский граф.

Граф развернул армию по классическим канонам: пехота выстроилась в линии в центре, кавалерия на флангах, артиллерия между пехотными батальонами. Это вызывало лишь презрительную улыбку у Суворова, Рошамбо, как и многие другие европейские генералы, свято верил в незыблемость канонов военного искусства, считая необходимым действовать везде, всегда и всюду по одному-единственному, навсегда затверженному образцу.

Он глянул налево, где с грохотом и треском на позиции выезжали русские батареи. Артиллеристы споро развернули запряжки и отцепили орудия, затем сняли с передков зарядные ящики и поставили их чуть подалее. Дружно хекая, они вкатили орудия на самую вершину пригорка, забили заряды, «Гранатой!» – крикнул при этом командир, и артиллеристы замерли точно статуи, приготовившись к стрельбе.

Суворов решил нанести французам такой удар, от которого они не сумели бы оправиться, поэтому на пригорках были выставлены все орудия, которые они имели, получилась не просто батарея, а большая батарея. Она должна была расстреливать неприятеля, сами не подвергаясь никакой опасности, потому что могли бить гораздо далее французских легких пушек. Исходя из этого, Дерфельден не стал утомлять солдат рытьем укреплений. Лишь рядом с батареями он поставил Апшеронский полк, дабы отвратить французов от мысли о нападении. Основные силы русской армии находились позади цепи холмов, Суворов полагал ненужным показывать неприятелю все свои силы, чтобы французы и американцы не бросились на него соединенными силами. Видя слабый отряд, Рошамбо не станет обращаться за помощью к Вашингтону, а постарается сделать все сам. Конные пикеты могли лишь примерно сообщить французскому генералу о силах Суворова, хотя и без того было понятно, что здесь находятся не только эти гаубичные батареи и пехотный полк, но пусть граф гадает: с кем же он все-таки встретился?

Утро было ясным и холодным, слабый ветерок еле слышно шуршал в кронах деревьев. Прохладный воздух чуть ли искрился, и видно было прекрасно, как французы готовятся к баталии. Генерал Рошамбо также разворачивал артиллерию. Суворов чуть усмехнулся – они еще не подозревали, какой сюрприз их ожидает. Он поднял подзорную трубу и увидел, как суетятся французские артиллеристы. Они заряжали и наводили орудия, но пока тоже не стреляли. Казалось, что противники боятся расколоть звенящую утреннюю тишину.

Дерфельден вопросительно глянул на Суворова, тот согласно кивнул, и бригадир, перекрестившись, крикнул:

– Огонь!

– Огонь! – подхватили командиры батарей.

Грохнуло первое орудие, за ним следом загремели и остальные. Черный мячик гранаты со свистом полетел вдаль, оставляя за собой тонкий след дыма от тлеющего фитиля, и вскоре перед французской батареей взметнулся черный столб с огненными проблесками. Недолет! Следующие взрывы пошли один за другим, и французские позиции совершенно скрылись среди разрывов. Однако французские артиллеристы не испугались и дали ответный залп. Напрасно! Если русские батареи просто взяли сначала неверный прицел, то французские пушки, как и предсказывал Суворов, оказались слишком слабы. Их ядра безвредно упали чуть не в пятидесяти саженях от большой батареи.