Шуаны, или Бретань в 1799 году

— А его сосед? Тот, что прячет в карман глиняную трубку, а другой рукой оперся о панель всей ладонью, как простолюдин, — спросила с усмешкой мадмуазель де Верней.

— Ей-богу, вы угадали! Он бывший егерь покойного мужа этой дамы. Командует одним из моих отрядов, которые я выдвинул против республиканских летучих батальонов; он и Крадись-по-Земле, может быть, самые добросовестные слуги короля из всех, кто здесь собрался.

— А она? Кто она такая?

— Последняя из любовниц Шарета. Имеет большое влияние на всех этих людей.

— Осталась она верна Шарету?

Вместо ответа маркиз сделал гримасу сомнения.

— И вы уважаете ее?

— Вы в самом деле очень любопытны!

— Она — мой враг, потому что уже не может быть моей соперницей, — смеясь, сказала мадмуазель де Верней. — Но я прощаю ей прошлые ее грехи, пусть и она простит мне мои заблуждения. А кто этот усатый офицер?

— Разрешите мне не называть его. Он хочет покончить с первым консулом, напав на него с оружием в руках. Удастся ему это или нет, все равно вы узнаете его имя — он станет знаменитостью.

— И вы явились руководить подобными людьми?.. — с ужасом воскликнула она. — Неужели это защитники короля? Где же дворяне и вельможи?

— Позвольте! Они рассеяны по всем европейским дворам! — дерзко сказал маркиз. — Кто же вербует на службу Бурбонам королей, их министров, их армии и бросает их против вашей Республики, которая грозит всем монархиям гибелью, а общественному порядку полным разрушением?

— Ах! — воскликнула она в глубоком волнении. — Будьте отныне чистым источником, откуда я почерпну те идеи, которые мне еще надо приобрести... Я готова сделать это. Но позвольте мне верить, что вы единственный дворянин, который, исполняя свой долг, нападает на Францию лишь с помощью французов, а не иностранцев. Я женщина и чувствую, что если бы мой ребенок в гневе ударил меня, я могла бы ему простить, но если бы он хладнокровно смотрел, как чужой терзает меня, я сочла бы его чудовищем.

— Вы всегда останетесь республиканкой, — сказал маркиз в сладостном опьянении от этих благородных слов, которые подтверждали его самолюбивые мысли.

— Республиканка? Нет, я больше не республиканка. Я не стала бы вас уважать, если бы вы покорились первому консулу, — возразила она, — но я не хотела бы видеть вас во главе людей, которые грабят уголок Франции, вместо того чтобы бороться со всей Республикой. Ради кого вы сражаетесь? Чего вы ждете от короля, который будет восстановлен на троне вашими руками? Некогда одна женщина совершила такой подвиг, но освобожденный ею король допустил, чтобы ее живою сожгли на костре... Эти люди — помазанники божьи, а касаться святыни опасно. Предоставьте богу сажать их на пурпурные престолы, низвергать и вновь на них возводить. Если вы заранее взвесили, какая награда вас ждет, вы в моих глазах в десять раз выше, чем прежде; попирайте меня тогда ногами, если хотите, я разрешаю вам это, я буду этим счастлива!

— Вы очаровательны! Пожалуйста, не вздумайте поучать этих людей! Я останусь без солдат.

— Ах, если бы вы позволили мне обратить вас в мою веру, мы бы уехали отсюда за тысячу лье!

— Эти люди, которых вы, видимо, презираете, быть может, погибнут в борьбе, — возразил маркиз более серьезным тоном, — проступки их будут забыты. А впрочем, если мои действия увенчаются некоторым успехом, разве лавры триумфа не скроют все?

— Я вижу, что здесь только вы один чем-то рискуете!

— Нет, не я один, — ответил он с искренней скромностью. — Вон два новых вождя Вандеи. Одного, как вы слышали, называют по его прозвищу — Большой Жак, это граф де Фонтэн; а другой — ла Биллардиер, я вам уже его показывал.

— А вы забыли Киберон? Ла Биллардиер играл там весьма странную роль! — сказала она, пораженная одним воспоминанием.

— Ла Биллардиер многое принял на себя, поверьте мне. Нелегкое дело служить принцам...

— Ах, вы пугаете меня! — воскликнула Мари. — Маркиз, — продолжала она уклончиво, как будто не решаясь открыть тайну, известную только ей одной, — достаточно бывает одного мгновения, чтобы разрушить иллюзию и разоблачить секреты, от которых зависит жизнь и счастье многих людей...

Она остановилась, словно испугавшись, что сказала лишнее, и, помолчав, добавила:

— Мне хотелось бы твердо знать, что республиканские солдаты здесь в безопасности.

— Я буду осторожен, — сказал Монторан, стараясь улыбкой скрыть волнение, — но перестаньте же говорить о ваших солдатах, я отвечаю за них честью дворянина.

— А впрочем, какое я имею право руководить вами? — продолжала она. — Будьте всегда господином в наших отношениях. Ведь я уже говорила вам, что пришла бы в отчаяние, если бы властвовала над рабом.

— Маркиз, — почтительно сказал майор Бриго, прерывая этот разговор. — Синие долго тут останутся?

— Как только отдохнут, немедленно отправятся дальше, — воскликнула Мари.