Шулер

Пожилой мужчина в увешанной медалями униформе улыбается, слушая красивую женщину с густыми темными волосами и широко раскрытыми глазами. Она кажется смущённой, когда тихим голосом отвечает на его вопрос. Её фигуристое тело облачено в блестящее синее платье и прижимается к жёсткому телу рядом с ней. Её почти черные волосы собраны в искусные кудри на макушке, заколоты похожими на бриллианты шпильками, которые сочетаются с висячими серёжками и камушками на темно-синих туфлях.

Она стискивает руку мужчины, стоящего рядом с ней — он высокий, одет в униформу немецкой пехоты, которая свидетельствует, что он поднялся как минимум на несколько чинов.

Сосредотачиваясь на этих троих, я слышу их слова.

— …Мы в два счета обратим этих английских мерзавцев в бегство, разве ты не согласен, Рольф? — пожилой мужчина отводит глаза от темноволосой женщины, глядя на высокого мужчину рядом с ней. — Что ты можешь доложить с фронта из последнего?

Высокий мужчина отпивает глоток из стакана, наполовину наполненного льдом и янтарной жидкостью.

В этом пространстве я не могу нормально вздрогнуть или ощутить настоящее удивление.

И все ещё я останавливаюсь, когда вижу профиль Ревика. За исключением одежды и стрижки, нюансов в выражении лица и позе, он выглядит точно так же, как при нашей последней встрече — за минусом синяков, и его длинное тело чуть менее худое.

Он косится на женщину, его светлые глаза неподвижны как стекло. Он крепче привлекает её к себе перед тем, как посмотреть на хмурящегося мужчину перед ними.

Голос Ревика звучит тихо, знакомо во всем, кроме тона, который не совсем высокомерен, но близок к скуке. Хоть он выглядит точно так же, он почему-то кажется моложе.

— При всем уважении, капитан Бловелт, — говорит он. — Эти британцы упрямы. Пройдут месяцы, прежде чем они падут. А если вмешаются американцы…

Мужчина раздражённо взмахивает рукой.

— Они этого не сделают.

— Ладно, — невозмутимо отзывается Ревик на немецком. — Но Черчилль прозорливо завязал дружбу с американским президентом. Было бы глупо с нашей стороны принижать его очарование, — он улыбается, качнув стаканом в сторону динамиков. — Особенно когда наш Фюрер этого не делает.

Бловелт хмурится в неверии.

Взгляд Ревика окидывает остальную комнату, светлые глаза прищуриваются.

— Пристрастие американцев к изоляционистской политике может закончиться, — говорит он задумчиво. — Или закончится способность их оружейных предприятий подавлять протесты из-за бедственного положения в Европе. Если они почувствуют угрозу из-за нашего вторжения на море, или если мы позволим нашим взглядам зайти слишком далеко на восток…

Он умолкает, когда темноволосая женщина резко дёргает его за руку. Её глаза выражают предупреждение, когда встречаются с его взглядом. Пожав плечами, Ревик останавливается, но я вижу суровость в его поджавшихся губах.

Бловелт не замечает ничего из этого.

Он взмахивает рукой в перчатке, решив отбросить альтернативный взгляд и не удостаивать его злостью.

— Ты говоришь, что я должен дрожать в страхе из-за жирного старика на крошечном острове и его друга-калеки? Вот ещё! Они также предупреждали нас о могучих французских армиях! И легионе видящих, предположительно под командованием англичан.

Бловелт улыбается темноволосой женщине, которая обеспокоенно косится на Ревика.

— А в следующий раз ваш муж заставит нас страшиться цыган, фрау Шенк! Что вы думаете об этой жалкой демонстрации? Или вы просто поражаетесь, как мы с ним можем быть такими кошмарно скучными в вашем очаровательном обществе… когда вы одеты в такое милое платье?

Фрау Шенк улыбается, все ещё стискивая руку Ревика. В одно мгновение муж и жена смотрят друг на друга, и я невольно вижу интенсивность, которая мельком проступает в его светлых глазах, и то, как смягчается выражение её лица.

Бловелт, глядя, как они смотрят друг на друга, хмурится.

* * *

… И я моргаю, сильно вздрагивая от порыва ледяного ветра.

Я стискиваю своё тело, дрожа и глядя на суровый ландшафт из темной и изрытой земли и извилистых земляных колей, прорытых в оледенелом снегу.

Горизонт, кажется, тянется бесконечно. Он прерывается лишь тяжёлыми обозами, которые тянут косматые лошади, топающие и бьющие копытами по обледенелой земле, теснящиеся к людям для тепла. Их ребра торчат через толстые зимние попоны.

Недалеко от меня в снегу лежит мужчина, его черты размыты из-за тонкого слоя воды, замёрзшего на его лице. Обледеневшие волосы торчат как сухая трава. Темные пятна цвета ржавчины выделяются на его груди и одной поднятой руке, пропитывают шерстяное пальто, которое покрывает исхудавшее тело. Его глаза застыли в выражении агонии.

Я смотрю на бескрайнюю бело-чёрную равнину. Я вижу ещё больше тел, линию, которая тянется к месту, где земля встречается с тяжёлым, темно-серым небом. Колонны дыма, раздуваемые ветром, ползут под облаками. Как будто звук внезапно возвращается, взрыв разрывает тишину.

Он громкий, но я понимаю, что он происходит на некотором удалении.

Приближается солдат, обходит тела.