Шум прошлого

Сам по себе проект был вполне осуществим. Можно полететь в Рим, Венецию и может во Флоренцию, но его финансы, которые за последнее время стали «петь романсы» могли позволить только короткое путешествие, в лучшем случае на пять дней. Эта влекущая сила подняла Костю с дивана и выгнала на улицу. Как после тяжёлой болезни мы с удивлением всматриваемся в своё отражение в зеркале, так и Костя с удивлением обнаружил, что осень вполне обрушила на город всю серость и холод свойственный только Питеру. Казалось, что вот-вот и пойдёт дождь со снегом. Костя не раздумывая поймал машину, доехал до намеченной цели и толкнул дверь турагенства.

— Где же вы раньше были? Хотите уехать немедленно, да ещё в Италию! У меня только одна группа не укомплектована, есть в ней свободное место. В Неаполь полетите?

— Если с группой, то так чтобы быть самому по себе, а не всё время в стаде. Понимаете, я художник. Мне нужно окунуться, напитаться атмосферой… — так лепетал Костя.

— Молодой человек, хватит лирики, всё ясно, вы такой не один, который хочет пропитаться… так брать будете?!

Телефон у девушки непрестанно звонил и Косте показалось, что если он сейчас скажет «нет», то всё к чему он так себя готовил провалится в тартарары.

И он сказал «да».

Об этом итальянском городе он почти ничего не знал, когда-то в старом кино он видел «Неаполь — город миллионеров», но название было ироническое, так как речь в фильме шла о совсем другой жизни, не соответствующей названию. А ещё он подумал, что увидит Везувий и побывает в Помпеях и сразу, конечно, пришла на ум знаменитая картина Карла Брюллова, перед которой он, будучи студентом, просиживал часами, и композиция «Гибели…» с грудой бегущих и падающих тел, на которые обрушивался огонь, раскалённая лава, камни, и ужас перекошенных лиц, матерей прижимающих к себе младенцев, так мастерски выполненная художником, с юности поражала воображение Кости. В этой картине завораживал не только сюжет и гениальное мастерство, с которым Брюллов написал эту вещь, но было и ещё что-то, что скрывалось за театральнопостановочным ужасом. Это «нечто» было столь притягательным, что каждый раз, когда он бывал в музее, его влекло сюда. Он сидел, смотрел, чиркал в блокноте, пытался понять, что именно так привлекает его в этой картине.

Думал ли он когда-нибудь, что ему предстоит увидеть Везувий, и Неаполь, и стёртые с лица земли Помпеи и окунуться воочию в салонный Брюлловский ужас? При покупке путёвки в Неаполь «Гибель…» мелькнула в его голове неким наваждением, детской картинкой из учебника по истории искусства, потому как главные мечты были обращены к шумной, весёлой и красивой толпе итальяшек, к ласковому ветру с залива, к спагетти, пицце, и к тому, что он обязательно что-нибудь красивое нарисует, и эти путевые зарисовки лягут в основу целой серии картин!.. Мечты уже строили проекты, и виделся выставочный зал и ценники на картинах, журналисты, покупатели… Долги его за последнее время выросли, как грибы после дождя.

* * *