Шум слепых

Один из них стал основой даже для работы. Одна девочка-подросток становится подопечной женщины, у которой есть сын-старшеклассник. У девочки нет родителей, она из богатой семьи была, да только это не спасло её от одиночества и подхалимства родственников и знакомых, возжелавших прибрать к себе часть огромнейшего наследства – корпорация, загородное поместье, акции и всё такое. Ещё она не умела общаться с людьми, потому что отец-псих запер её до шестнадцати лет в поместье, устроив домашнее обучение. Знаешь почему? – задавала ему вопросы, не ожидая ответа. Лунный свет сводил с ума, заводил в дебри сознания и выкапывал яркую историю. Ангел не менял позы, сидел и ждал, когда длинные потоки звуков прекратятся. Моё же сердце делало удары всё чаще; кровь разбежалось настолько, что стало жарко и так волнительно. От всех чувств исходила тень спешки, поэтому жадная до слов и голоса людского, говорила быстрей и с придыханием. – Он хотел создать идеального человека, такую же красивую как её мать и такую же умную, как энциклопедиста-учёного, Мировой мозг. Ребёнку повезло, что в поместье случился страшный пожар, унёсший жизнь её отцу, и она освободилась из темницы, затем её подобрала хорошая женщина с добрым сердцем. Однако кто мог знать, что её сын окажется собственником, ревнивцем и ребёнком низвергнутых ангелов, а именно демоном? Его злость была безграничной. Великолепное образование и воспитание сотворило из него подобного воде, что может протечь куда угодно, высохнуть и оставить ничего не тронутым, – рассказывала про этого персонажа, видела его перед собой как призрака и сжималась от надвигающегося страха. Его глаза…. Налитые бордовой густой кровью, горящие таким же огнём, эти глаза видела во тьме. Видела прищур чудовища, что жило внутри его существа. Не понимала, откуда это взялось во мне, если сотворила такого монстра в сознании. Однако неприятные воспоминания о нём не прервали рассказ. После недолгой передышки преступила к рассказу дальше. Мои руки в воздухе рисовали фигуры, лицо, подвижное, молодое, показывало и грусть, и испуг, и омерзение, что должны были читаться в образах героев сна. Как драматург, жившим своим произведением, зачитывала историю с такой интонацией, какой не смог бы зачитать и первоклассный актёр. – Стоило перешагнуть девочке порог их дома, оказаться в своей новой комнате, как её начали душить тёмные силы. Стоило закрыть глаза, как она оказалась прикованной к каменной стене, а перед ней возник тот самый юноша с железной цепью.