Шумные соседи

Уже в джипчике, когда отчалил, я подумал, что было бы неплохо прижать Ковылякина за курение конопли, а там можно было надеяться на то, что Ковылякин расщедрится на более правдивую инфу об алиби Вадика.

Домик номер сорок шесть, где меня ждал Хребтолом, стоял на столь же запущенном участке, как и домик Ковылякина. Соседние участки выглядели не ухоженнее.

Участок Хребтолома хвастал травой по пояс, бак для воды доедала ржавчина, стекла в окнах домика покрывала тонировка в виде вековой пыли. Создавалось впечатление, что во всём дачном кооперативе “Ракитная роща” из жилых и ухоженных остались только две-три дачи – Глеба, его соседа, и ещё одна, которую я до тех пор так и не повстречал.

Хребтолом в отличие от Ковылякина не запирался. Мне даже не пришлось стучать в дверь. Не успел я подойти к домику, как на пороге нарисовался сутулый пацан с птичьей грудиной. Пацан сутулился так, что я бы назвал ту сутулость горбатостью. Фамилия Хребтолом подходила архисутулому пацану как нельзя лучше.

Когда разглядел Хребтолома, то вспомнил, что его тоже, хоть и реже Глеба, я видел в компании Вадика, когда они ошивались в моём дворе. Другими словами, Вадик и Хребтолом знакомы не со вчера. Потому – как и в случае с Глебом – я не стал надеяться на то, что Хребтолом сдаст Вадика просто потому, что тот чужак, и тянуть лямку неизвестно за кого Хребтолом не захочет.

Я угадал. С первой же минуты разговора Хребтолом ушёл в глухую защиту. Каждое слово я вытягивал из собеседника клещами. Перед каждым ответом Хребтолом думал чуть не по полчаса. Всё, что удалось выудить, это клятвенные уверения в том, что накануне с восьми вечера и до примерно половины одиннадцатого Вадик веселился на даче Глеба в компании Хребтолома и Ковылякина.

Под конец разговора Хребтолом ссутулился в калач, что дало мне основания предположить, что мой собеседник чувствовал себя не вполне в своей тарелке. Уверенный в себе держит плечи расправленными, спину прямой, грудь колесом. Хребтолом же ссутулился так, словно плечами отгораживался от меня и от моих вопросов.

Несмотря на то, что Хребтолом рассказал не больше, чем наплакал кот, беседой я остался доволен. Когда человеку скрывать нечего, он разговаривает без самоконтроля. Хребтолом же не произнёс ни единого слова прежде, чем не обдумал раз пять. Я решил, Хребтолому есть что скрывать. Причём скрывал Хребтолом не что-нибудь, а нечто, касавшееся алиби Вадика. Ведь я спрашивал Хребтолома о вадиковом алиби, а не об аквариумных рыбках.

Перед уходом я спросил Хребтолома, как часто покуривает травку Ковылякин, и есть ли мне смысл встречаться с третьим свидетелем вадикова алиби. Ведь если Ковылякин в улёте с утра до вечера, то с таким говорить о серьёзных вещах – напрасная трата времени.

Когда Хребтолом услышал о травке, то напрягся, промямлил нечто вроде “С чего вы взяли, что Ковылякин курит?”. Я рассказал, как унюхал дым от конопли возле домика Ковылякина. Хребтолом предположил, что я обознался, что, мол, то был дым не от конопли, а от костра, ведь дачники каждый день жгут траву, ветки…

Я сказал, что заеду к Ковылякину вечерком. Попросил передать Ковылякину, чтобы тот от накурки отошёл, и к вечеру был готов со мной встретиться. Хребтолом пообещал мою просьбу передать.

Напоследок я Хребтолому напомнил, что номер моего мобильника должен был остаться в памяти трубки Хребтолома, а потому если Хребтолому приспичит покаяться во вранье насчёт алиби Вадика, то я всегда готов Хребтолома выслушать. Хребтолом ссутулился ещё больше, затем уверил меня в том, что не врал, и врать даже не думал.

На Хребтоломе я визитку сэкономил. Уж кто-кто, а Хребтолом с его-то диким нежеланием со мной говорить нуждался в моей визитке не более чем в моём присутствии на участке номер сорок шесть.

Когда я отъезжал от участка Хребтолома, то заметил, как мой малообщительный собеседник в спешке набирал на мобильнике номер. Я решил, что Хребтолом звонил Ковылякину, чтобы предупредить о моём грядущем вечернем визите.

С улочки Речной я выехал на центральную дорогу кооператива “Ракитная роща”, прокатился метров десять в сторону шлагбаума, притормозил, осмотрелся. Когда убедился, что с улочки Речной мой джипчик не увидят, я заглушил мотор. Я хотел, чтобы мой джипчик не мозолил глаза ни Глебу, ни Хребтолому, ни Ковылякину. Я хотел, чтобы троица считала, что я дачи покинул, уехал в город.

Я надеялся на то, Хребтолом позвонит Ковылякину и скажет, что я уехал. Тогда Ковылякин наверняка расслабится, из избушки выглянет, запишет свой фейс на мою камеру. Тогда я смогу стучать в дверь до тех пор, пока откроет.

Четверть часа я считал ворон, затем развернулся, поддал газку, направил джипчик к участку номер семьдесят два. Когда проезжал дачу Хребтолома, увидел, как сутулый пацан смотрел на мой джипчик с разинутым ртом.

*

*

У дачи Ковылякина я затормозил. Ковылякин меня с оркестром не встретил.

Я пробрался к зарослям винограда, снял с лозы камеру, вернулся к крыльцу Ковылякина, подключил камеру к мобильнику, вывел на экран мобильника то, что записала камера.