Шура. Париж 1924 – 1926

Мюрвет, кормившая Леман, так и застыла с ложкой в руке. Она понимала, что муж снова отдаляется от нее. Должно быть, она разочаровала его и сильно обидела, но где и когда – этого женщина не знала. Однако менять что-то было уже поздно. Это она вынудила их остаться в Турции. Она одержала свою маленькую победу, и отношение Сеита к ней беспокоило ее не так сильно. После того как Леман поела, Мюрвет уложила ее на колени, и девочка вскоре уснула.

Выйдя из дома, Сеит быстрыми шагами пошел прочь от чужого ему района. Он сел в трамвай до Султанахмета, но понял, что не хочет туда возвращаться. Сеит не знал, куда ему идти. Он мог бродить по Стамбулу часами. Но что потом? Рано или поздно ему придется вернуться в их маленький дом на площади Джинджи.

Он чувствовал себя разбитым, ему ничего не хотелось делать, и поэтому он с тяжелым сердцем направился в ресторан «Карпофф» в Бейоглу. Поприветствовав нескольких знакомых, он сел за столик у окна и повернулся спиной к двери. Ему не хотелось ни с кем говорить. Официант, его давний приятель, сразу понял, что Сеит не в духе. Поэтому он молча принес его любимые лакомства – горячие пирожки и рюмку водки.

Но Сеит не думал о еде. Сегодня он хотел закусить водку сигаретой. Поковырявшись в тарелке, он оставил пирожки в покое. Кусок не лез ему в горло. Посмотрев на улицу, он горько улыбнулся – снаружи сновали люди, тротуар был залит светом. Бейоглу так отличался от прочих районов Стамбула! Жизнь наполняла его, а он, в свою очередь, наполнял жизнью всех остальных. А что же Сеит? Хотел ли он жить? Если да, то как? Что есть жизнь?.. Он вспомнил годы, когда еще не задавался подобными вопросами. Вспомнил детство в Алуште, Москву и Петербург. Вспомнил свою первую любовь, страсти юношеских лет, вспомнил Шуру. Как же захотелось ему вернуться назад и обнять те места и тех людей. Тогда в нем снова проснулся бы огонь. Он вспомнил о своей семье. Сеит уже и не надеялся получить от них весточку. От последних переселенцев из Крыма он знал, что дом его отца все еще находится под контролем большевиков. А ведь он так и не написал отцу ни единой строчки. Сеит осушил свою рюмку и наполнил ее вновь. Потом еще и еще, словно на дне бутылки его ждала семья, по которой он так скучал. Он отставил тарелку в сторону и поискал взглядом официанта. Внезапно Сеит заметил среди гостей знакомое лицо. Единственное, которому был рад в этот час. Сеит встал и поприветствовал друга. Они обнялись.

– Надо же, Сеит! Где ты пропадаешь?

– Присаживайся, Яхья. Как видишь, я здесь.

Сеит и Яхья были хорошими друзьями, и Сеит очень радовался тому, что встретил товарища, которому доверял. Внезапно он повеселел, однако Яхья все же заметил, что с приятелем что-то не так. Он хорошо знал Сеита.

– Ну-с… Что случилось?

– Должно ли что-то случаться, Яхья? Вот я, как обычно, курю. В этом нет ничего необычного, – улыбнулся Сеит, наполняя рюмку своего гостя.

– Я хорошо знаю тебя, Курт Сеит, – возразил Яхья. – И вижу по глазам, что что-то не так.

Они выпили. Сеит понимал, что может довериться другу.

– Ты прав, Яхья, – начал он. – Что-то действительно не так. Многое. Дело не только в глазах, все не так в моем сердце, душе, теле. Я где-то ошибся, но где? Мне кажется, будто я застрял в крошечном, узком мире. Я не могу сделать то, чего хочу. То, о чем я мечтаю, никогда не случается. Я несчастлив и не могу быть счастливым.

– Ты имеешь в виду Мюрвет?

– Не только ее… В самой жизни меня будто что-то загнало в угол. Когда я думаю, что нашел выход, Мюрвет нет рядом.

– Ты пытался ее убедить, не так ли?

– Убедить? – раздосадованно переспросил Сеит, хлопнув себя ладонью по лбу. – Как я могу убедить того, кто мне не верит, Яхья?

– Вы переехали?

– Да.

– Переехали с ненавистной ей Айналы-чешме, теперь живем в Султанахмете, в мусульманском районе. Там есть и джинны, и пери. – Громко рассмеявшись, он прибавил: – Мы перебрались на площадь Джинджи – заклинателей джиннов. Представь себе, Яхья! Я связался с джиннами.

Яхья, словно пытаясь его успокоить, тоже хохотнул.

– И что ты планируешь делать сейчас?

– Знаешь, Яхья, какое-то время я не буду делать ничего. Я ничего и не хочу делать. Мы теперь живем в районе, в который хотела переехать жена, у ее матери под боком. Залягу на дно, как Мюрвет и хотела.

– Ты продал ресторан.

– Да. Может быть, она перестанет меня к нему ревновать.

– Сеит, не веди себя как ребенок. Ты об этом пожалеешь.

– Я не веду себя как ребенок, мне горько.

– Мюрвет сама еще дитя, не упрямься с ней.

– Я не с ней упрямлюсь, а с собственной жизнью. И буду бороться до конца.

Яхья с грустью посмотрел на друга, который был ему очень дорог. Он понимал его печаль и обиду.

– Я прекрасно тебя понимаю, – пробормотал он, положив руку на плечо Сеита. – Но если тебе понадобится помощь…

Сеит поднял голову и с благодарностью посмотрел в глаза другу. То, что он мог свалить с плеч этот груз, уже было огромной помощью. Ведь он так привык все делать сам и не просить о помощи даже у самых близких.

– Я знаю, Яхья, – с улыбкой ответил он. – Спасибо.