Шушель

Этот грязный коридор Шушель видел впервые — и в то же время не впервые. Дело было не только в том, что таких коридоров за времена студенческого отрочества Шушель повидал немало. Чем дальше Шушель шёл, тем отчетливее вспоминал свой позавчерашний вечер. В каком-то укромном месте Шушелю вдруг открылась тайна шрама, того самого, за ухом. Прислонившись к стенке передохнуть, Шушель вдруг услышал голос Люси — то ли стыдливый, но скорее — кокетливый. «Ага. Значит, вот здесь мы… «целовались». — Шушель огляделся вокруг. «Но, кажется, больше и ничего. Негде. Слава богу. Однако пора направо», — и Шушель разворошил букетик.

— Здраст, — буркнул Шушель, потом вспомнил, что так обычно здороваются двоечники в школе, а надо как-то по-другому. Попробовал потянуть как бы по-блатному, с присвистом: — Здр-а-ссь-сьте! (и тут надо бы еще приподнять кепочку, кепочки не было, и Шушель вскинул лапу ко лбу, но как-то уже по-военному, а поклон при этом он отвесил клоунский) — в общем, выходило уж совсем чёрт знает что, поэтому Шушель прокашлялся и негромко произнес: — Добрый день, в смысле.

— Пр-ри-и-вет, привет, — это шла навстречу Люся, которая как-то слишком трогательно, по-сиротски, приняла букет, и Шушеля вновь кольнула жалость, причём ко всем сразу.

— Ну, здравствуй, — а это уже произнесла мама.

Мама Шушелю понравилась сразу — понравилась главным образом, тем, что обращалась на «ты», тем, что обратила внимание на помятый вид Шушеля, запах алкоголя от Шушеля и убогость принесённого им букета. Узкую морду будущей тёщи украшали презрительные, вечно поджатые губы и ещё что-то неприятное. Эта совокупность мгновенно уничтожила вселенскую жалость Шушеля.

— Присаживайся к столу. ЧАЙ пить. — Слово «чай» Люсина мама произнесла со значением, вложив в интонацию и выразительный взгляд message следующего примерно содержания: «не надейся, здесь тебе не нальют, да и вообще — катился бы ты», что весьма порадовало Шушеля.

— Хорошо бы… водки, — Шушель сказал это не нарочно. Чаем здесь напоили бы вряд ли, так что водки бы он и впрямь выпил с удовольствием. «Однако… как-то нехорошо получилось… Грубовато… Как будто я специально так… Хоть Рэкс и велел… Чёрт, надо было с собой принести… А, пусть идёт как идёт».

— Шучу, — бесцветным голосом сказал Шушель, потихоньку начиная себя ненавидеть за нерешительность, и замкнулся.

Неудавшийся конфликт был сглажен Люсей, которая подхватила алкогольную тему и притащила ликёр, от старости засахарившийся. К прочему подавали чай со слоном. Шушель вяло полоскал пасть ликером, чтоб тот лучше всасывался, совершенно не заботясь о том, как он, Шушель, выглядит, и прихлёбывал время от времени из чайной чашки, морщась и размышляя, что слоны, конечно, животные полезные, но вот к этому чаю слоны вряд ли имеют отношение — если только в Грузию не завезли десяток-другой, и, хотя по горам обычные слоны лазать не приучены, однако для рекламы предприимчивые грузины вполне могли и заплатить бедным индусам, а те вполне могли бы выучить парочку индийских слонов на слонов горных, от которых потом пошли бы горные слонята… Мама выпила рюмочку ликёра, по-купечески отставив пальчик, раскраснелась, перестала поджимать губы и пыталась завести полезный и хозяйственный разговор — мол, вот пора и картошку сажать, и грядки копать опять же… и вообще, у них и участок свой, и ведь Люсенька — такая умница, ведь все своими руками, то есть лапами, конечно… «Что-то сегодня всех на картошку пробило — вот и Рэкс тоже грозился… Нет, грядки копать — это не со мной», — меланхолично думал Шушель, — и вспомнил, как слушала песню «Не со мной» одна из его безответных любовей — юная борзая, и как прекрасно он тогда был влюблён, но она была слишком юная, и была в слишком большом порядке, и, в конце концов, родители… Но всё-таки один раз он с возлюбленной тоже вот сидел на ее кухне, и она кормила его, умиляясь на аппетит Шушеля, а магнитофон пел: «Не со мн-о-ой, да не со мной…» — Шушель поймал себя на том, что незаметно начал подвывать, и прекратил, но завывания продолжались. «Не со мной…» — но выли где-то за дверью, — «да не со мной», — и тут в дверь постучали. Хотя сказать постучали — значит, сказать не совсем правильно: и частота, и плотность ударов свидетельствовали за то, что стучали всем телом.

— Эй! — кричали из-за двери. — Я правильно зашел? Брательник-то мой тут?

«Рэкс!» — узнал Шушель и понял, что совсем забыл про план. На почве, которую он должен был подготовить к приходу Рэкса, конь, можно сказать, не валялся. Легенда про плохую наследственность и демонстрация ближайшего будущего Шушеля (а главное, Люси (родительный падеж от «Люся»)!) — таков был план Рэкса, который мужественно взял на себя самое трудное — демонстрацию.