Шут

В большой библиотеке Драконьего замка царил полумрак, Кевин, стараясь не шуметь, перебирал пыльные книги, он торопился. Библиотекарь мог вернуться с минуты на минуту. Стирая пыль с сиявших тусклой позолотой корешков и разбирая названия книг, он увлекся и не заметил, что полка, на которую он перекладывал книги, сильно прогнулась под их тяжестью. Еще одна стопка – и с оглушительным треском лакированная доска полки лопнула. Водопадом книги обрушились на Кевина, так, что тот едва успел прикрыть голову руками. С ужасом обозревая книжную гору, он заметил небольшую книгу, увенчавшую ее. В коридоре раздались шаги, не задумываясь Кевин схватил эту книгу и стремительно кинулся к потайному ходу.

Только оказавшись за пределами замка, смог он рассмотреть свою добычу. Это была древняя книга, его удивили темно-бурые чернила, которыми был нанесен текст. Не сразу Кевин понял, что это кровь. Книга, написанная кровью, задрожала у него в руках – это была та самая книга, которую он искал столько лет. В ней ответы на все самые важные для него вопросы. Он сделал несколько глубоких вдохов и выдохов, устроился под деревом, прислонившись к прогретому солнцем шершавому стволу, и медленно раскрыл книгу, впившись глазами в первую страницу.

Когда сумерки стали опускаться на землю, Кевин закрыл книгу. Спокойная уверенность царила в его душе. Он знал, теперь точно знал, кто ему нужен и как найти путь к дому того, кто написал эту книгу.

Вернувшись домой и зная, что мать и сестра сейчас в лесу, встречают рождение Луны, он торопливо написал короткое письмо, собрал вещи, уместившиеся в небольшой узелок, и не прощаясь, тихо ушел из дома. Встретив новую Луну, женщины рода Мэриме вернулись в дом, в который уже никогда не ступит нога Кевина.

Он шел всю ночь и весь следующий день. Он шел и взывал, он обращался к высшим силам, он просил привести его. Усталость принесла вещий сон, в котором Кевин летел огромной хищной птицей над дорогой и полями, запоминая приметы верного пути. Он увидел расщепленное грозой дерево, старую ветряную мельницу, мертвую лошадь у дороги, покосившуюся хибару трактира, лесной ручей с прозрачной водой и мрачную хвойную рощу, через которую вилась и петляла едва заметная узкая тропинка. Проснувшись, Кевин доел последний кусок домашнего хлеба, запив его из фляги и, удовлетворенно кивнув, пошел дальше, высматривая впереди расщепленное грозой дерево. Он долго шел, находя, впрочем, все ориентиры вещего сна.