Шут и его жена (СИ)

Раздумья не мешали ему осматриваться во дворце. Согреться на таком морозе можно либо если всю ночь не присаживаться, а ходить или, допустим, танцевать. Либо можно попробовать придвинуться друг к другу плотнее и накрыться обоим двумя шубами. Но это он оставит напоследок. Вряд ли девушка, грозившаяся его убить, согласиться сидеть с ним почти в обнимку.

А значит остаётся первый способ. Вот только как бы это ещё донести до его жены. Мик вытащил из-за пазухи свирель (не зря, всё-таки, взял, оказывается) и подул. На морозе она жалобно зазвенела. Не отморозить бы пальцы и губы, пока будет играть. Девушка посмотрела на него, кажется даже с интересом. Поэтому Мик улыбнулся уголками губ и сказал:

— Давай танцевать.

Нирианна

От холода уже сводило ноги, а, самое главное, он, казалось, проникал в душу, уговаривая сдаться. Зачем бороться? Какой в этом смысл? Нири в сотый раз напоминала себе о мести, но и это уже почти не помогало. Она понимала, что в Ледяном Дворце один на один с дурачком, никакой надежды у неё нет. Поэтому, когда услышала странные звуки, даже сначала не поняла, что это и откуда. И только потом подняла глаза на шута.

Нет, он точно блаженный. В таком холоде больше делать нечего, кроме как на свирели играть. А потом он произнёс:

— Давай танцевать, — и протянул ей руку. Она покачала головой. Зачем? Она ещё не настолько безумна.

А шут вдруг перестал играть, вздохнул и посмотрел на неё, как ей показалось, с укором.

— Красавица, я не знаю, как тебя зовут, но если ты хочешь насмерть замёрзнуть к утру, можешь и дальше стоять и смотреть в одну точку.

Нири вздрогнула и посмотрела на шута. Может ли такое быть, что он вовсе не тот дурачок, которым показался ей? Его глаза смотрели строго и немного печально. А вот безумия там не было ни на каплю. На секунду вновь стало страшно. Но сталь кинжала холодила кожу под платьем. Если бы он хотел с ней что-то сотворить, то уже показал бы свои намерения. Поэтому, помедлив чуть-чуть, Нири тихо ответила:

— Я — Нирианна, можно просто Нири.

— Мик, — кивнул шут. Бубенцы на его колпаке снова звякнули, но лицо при этом оставалось прежним. Никаких гримас и ужимок. — Давай, танцуй. Иначе, Нири, ты замёрзнешь здесь ещё до утра. — И он снова поднёс к губам свирель.

Нири встала и попыталась неуклюже покружиться в такт мелодии. Когда-то, кажется словно в другой жизни, она умела танцевать. И даже любила кружиться по залу. Но не одна, а с партнёром. Всё это словно осталось в прошлой жизни. А сейчас, в этой — она просто пыталась притоптывать ногами в такт незатейливой мелодии. Но шуба мешалась. Да. Долго она так не протанцует.

А шут вдруг скинул с себя колпак, надетый поверх шапки, ненадолго прервав музыку. Подул на озябшие руки, а потом заиграл что-то весёлое. Она бы никогда, скажи ей кто это раньше, не поверила, что на свирели можно сыграть так, чтобы ноги сами пустились в пляс. И всё же Нири медлила. И вдруг шут схватил её за руку. Поначалу она испугалась. Так что захотелось вырвать руку и броситься прочь. Но он просто увлёк её в танец, и Нири расслабилась.

Прикрыла глаза. В полумраке этих странных негреющих светильников было легко представить, что она сейчас в большой зале своего родного замка. И отец после сытного ужина объявляет танцы. И сейчас полон зал гостей, а музыканты настраивают инструменты. И вот один из гостей, возможно Варик, соседский сын, приглашает её на танец.

Нири увидела это словно наяву. Несколько ночей без сна, напряжение последних дней и жизнь впроголодь сыграли с ней дурную шутку. И она, выплясывая с шутом заводные па, уже почти поверила, что откроет глаза — и снова очутится в своём родном доме. А отец будет усмехаться в усы и хлопать в ладоши.

Куда-то подевался и холод и ужас последних дней. Остался только этот странный, безумный танец, который резко оборвался на высокой ноте. Нири открыла глаза и едва не разрыдалась.

— А ты, как я посмотрю, прекрасно танцуешь. — Она обернулась к шуту. Меховая шапка съехала набок и из-под неё торчали почти белые волосы. Шуба его была расстёгнута, а в красных от холода руках зажата свирель.

— Я училась танцевать когда-то, — тихо ответила Нири. Снова вернулся страх. И ещё вопрос — что ей делать и куда идти. А потом и холод начал заползать под шубу, пощипывая разгорячённое танцем тело.

— Иди сюда, — произнёс вдруг шут, показывая на место, рядом с собой. — Под двумя шубами, если прижаться вплотную — теплее. Если начнёшь замерзать — можно будет опять потанцевать. До утра ещё долго.

Нири молча покачала головой. Сидеть рядом с ним? Танцевать с ним? Что на неё нашло? Если он не дурачок, то значит очень хорошо притворяется. Особенно, если учесть то, что князь отдал её ему.

— Иди, иначе замёрзнешь. У тебя ведь кинжал с собой, — хмыкнул шут. — А у меня — никакого оружия. Ну хочешь, я к тебе спиной сяду, чтобы ты могла держать кинжал у моей шеи, сколько тебе вздумается.