Шут и Иов

И чем плотнее, чем грубее материал овладения механизмом управления телом, тем более могучая энергия овладевает будущим человеком. Но из этого пункта лежат дороги в разные стороны. Одна ведёт к мироощущению, предельно выраженному в манихействе: «Дух мучается в тенетах материи, следовательно, его надо освободить от плоти. Зло вообще всё видимое — природа, люди, храмы. Весь мир достоин только ненависти. Чтобы спастись, надо убить в себе все желания — возненавидеть жизнь, а для этого надо всячески отравить её и себе, и другим, надо сделать жизнь на Земле отвратительной. С этой целью послушникам наряду с самой строгой аскезой рекомендовался и самый разнузданный разврат. Запрещались только все чистые радости, примиряющие человека с жизнью: брак, основанный на доброте и доверии, любовь к природе и т. д. Во имя великой цели — достижения состояния полного отвращения к жизни — все средства хороши». Когда Л. Н. Гумилёв писал эти строки, он ни на секунду не вспомнил о Лермонтове, но абсолютно точно передал то мироощущение, которое владело Лермонтовым. Возможно, и не только мироощущение, но и вполне осознанное учение, если взглянуть на судьбу знаменитого «кружка 16», куда входили родовитейшие люди, то увидим удивительную тенденцию (уход Гагарина в иезуиты, как раз доказательство от обратного) — стремление к смерти[Вся лирика Лермонтова в 1841 г. буквально пронизана темой смерти.]. А. Долгорукий буквально заставил драться на дуэли своего товарища князя Яшвили на тяжелевших условиях, который без свидетелей был убит. Фредерикс, Жерве откровенно искали смерти. А многих из этого кружка мы так и не знаем. Как тут не вспомнить «порнографические стихи» Лермонтова, которые разнятся с эротикой Пушкина как небо с землёй[Эти произведения не включаются в полные собрания сочинений Лермонтова, но они неоднократно печатались в России и заграницей. Наиболее авторитетное издание появилось в американском периодическом альманахе «Russian Literature Triquarterly» (1976, № 14) со статьей У. Хопкинса. Две из пяти вещей, опубликованных У. Хопкинсом, — «Тизенгаузену» (адресовано соученику Лермонтова, Павлу Павловичу Тизенгаузену) и грубоватая «Ода нужнику» — имеют темой гомосексуальные сношения между юнкерами. Примечание сканировщика.].

Лермонтов осознал тупиковость этого пути, и в последние годы его потенциал только начал реализовываться. Он мучительно нащупывал истинный путь — через творчество к освобождению духа. Именно здесь разгадка меньше всего замеченного в «Герое нашего времени» — «фаталиста». Перед смертью он уже знал много, и таинственная улыбка играла на его лице. Он уходил, он был счастлив. «Честно умер за царя»? Но за какого? В русском народном сознании, вплоть до 1917 г. бытовало твёрдое мнение, что помимо «самозванных», существуют «правильные» и «неправильные» цари.

Борис Годунов считался ещё до Лжедмитрия — «неправильным», хотя был щедр к простым людям. Главное в этой, наивной на первый взгляд, схеме заключается в убеждении, что «правильный» государь таким уже является до своего рождения[].

В культурах, где реинкарнация нескрываема, её принцип не отрицается, логично должно было возникнуть явление, получившее название Хубилган (Тибет), которое обозначает непрерывный цикл властвования одного и того же лица, в разных воплощениях. Существует сложная специальная практика распознавания этого лица среди его новой жизни, практика, так поразившая европейцев своей, безошибочностью. Особенно практика Хубилгана получила развитие в северной ветви буддизма.

Поиски иногда длятся по 20–30 лет. Всеми делами в такие периоды ведает управляющий, который, впрочем, осуществляет всю полноту власти. Тогда находится мальчик, претендующий на роль ламы, ему устраивают своеобразный экзамен: в пустой комнате ему дают мешок с вещами, 20 % которых принадлежат умершему ламе. Мальчик должен их узнать и о каждой что-нибудь рассказать. Та же идея, точнее, её ощущение и превратилось в недрах народного сознания в теорию «правильных» царей (чистая идея воплощения оставалась только у части, видимо, посвященной — раскольников, а к XX в. — лишь у скопцов и хлыстов).

Иными словами, на русском престоле воплощались две линии — лица или лицо, во времени осуществлявшие верховную власть неоднократно под разными именами и отдельными инкарнациями людей, выполнявшие в истории разные миссии. К последним, и относило народное поверье, например, Василия Шуйского и Бориса Годунова. Причём надо заметить, что «неправильность» их совсем не отрицала долга повиноваться им не за страх, а за совесть. Чину венчания на царство Годунова был придан характер хиротонии. Совершив миропомазание и приобщив царя Св. Тайн, патриарх возложил на него своею рукою венец и произнёс — «аксиос, аксиос, аксиос» (достоин).