Шут и слово короля

Они переглянулись и разом громко расхохотались. И Эдин подумал, что ему, пожалуй, здесь нравится.

ГЛАВА 12. Новое начало

Три года спустя…

вновь начиналась осень. Впрочем, она, конечно, каждый год приходила в свой черед, и каждый год в один и тот же день таверна неподалеку от школы «Большие часы» гудела от молодых голосов, смеха, песен — студенты, окончившие курс, собирались на традиционную пирушку. Как собрались и теперь.

— Да здравствует Кандрия!

— Да здравствует Грет!

— Слава Гринзалю и его герцогу!

Рубиново-красное вино иногда проливалось на стол, и молоденькая служанка поспешно его вытирала, и мчалась за очередной бутылью или за блюдом с закусками. Иногда она смахивала слезу со щеки — такая пирушка всегда прощание. Ох, как важно трактирной девчонке беречь сердечко, его разбивают без жалости. Она ведь знала, да, знала, что так будет…

— Да здравствует Сольвенна — хозяйка морей!

— За Астинну, королеву Кандрии, и новорожденную принцессу!

— Здоровья и счастья принцессе!

И гринзальцы, и кандрийцы, и гретцы, и сольвеннцы одинаково охотно поднимали кубки за очередную дочь кандрийского короля. Все — молодые, бесшабашные и счастливые. Мало кому уже исполнилось двадцать. Парни не жалели ленов, все заказывая новые блюда, бросая монеты в карманы служанок, любезничали с ними напропалую, иногда украдкой целовались за дверью. Скоро начнут целоваться не украдкой. И хозяйские дочки тоже бегали с подносами по залу, а обычно их здесь не увидишь.

В этот день здесь не было бедных, обучение в школе стоило дорого.

А королева Астинна недавно родила вторую дочь — еще одно разочарование для короля Герейна. Маленькая гретская принцесса не оправдала пока надежд своего супруга и Кандрии. И оправдает ли когда-нибудь? Так что вот-вот в Кандрию приедет еще одна юная принцесса, тоже из Грета — невеста принца Эрдада. У кузины Астинны пять родных братьев и ни одной сестры — может быть, хоть у нее получится рожать мальчиков.

Но то, что так огорчает короля Герейна, вовсе не должно расстраивать мальчишек, только что одержавших свою победу: с первого раза выдержать выпускные экзамены в «Часах» было вовсе не просто. Половина не смогли. Зато у каждого из пировавших висела на шее шестигранная серебряная медаль на шелковой ленте — знак школы, а в сумке был припрятан диплом на шелковистом пергаменте. И многим из них было предложено место на кораблях Гринзальского флота. А Гринзальский флот — лучший, это всем известно, хоть и не принадлежит он ни Гринзалю, ни какой другой державе. Он наемный, Гринзаль платит — флот несет его флаги и охраняет его интересы.

А кому принадлежит Гринзальский флот? Эдин этого не знал, спрашивал — никто не ответил. И тем не менее, Эдин, ни с кем не советуясь, и с Графом в том числе, взял патент младшего штурмана на шерк «Саурин», с полугодовой отсрочкой.

Впереди зима, а за полгода наверняка все будет решено. Граф писал, что три месяца назад король решительно потребовал ко двору Аллиель. До этого она уже дважды была при дворе и покидала его, то якобы тяжело заболев, то по другим причинам, изобретенным Графом. Да и королева Астинна очень старалась выполнить свое трудное обещание найти для Аллиель подходящего жениха, не слишком при этом противореча мужу. Та еще задачка, так что можно было восхититься старанием королевы.

— За Сольвенну! За то, как славно она пощипала Кандрию!

Вот это было уже против правил.

Никем не жданная июльская война с Сольвенной полтора года назад, действительно, изрядно потрепала флот Кандрии и лишила ее богатой хлебной провинции, наградив к тому же приличной военной контрибуцией. Налоги в стране опять выросли, а сборы у бродячих цирков уменьшились почти вдвое. Граф же слег и не вставал месяц.

— Ну нет, Ленель! — Рай Минт вскочил с места. — Ты не смеешь! Я кандриец!

— Я тоже кандриец, — Эдин быстро встал. — Извинись, Ленель. Мы не соперники здесь. Извинись, и скажи другой тост.

Задирать Минта было еще можно, а вот с Вентсивером обычно не связывались. С первых дней в школе на фехтовальных занятиях Эдина ставили лишь против старшекурсников, и очень скоро слава первого фехтовальщика школы приклеилась к нему и осталась на все три года. Природная сноровка и выучка Якоба, да еще помноженные да долгую работу в цирке, сделали свое дело.

— И не подумаю извиняться! — взвился Ленель. — Вы кто? А я внук герцога!

Это он тем более зря сказал. За столом стало тихо, и поднялись, положив руки на рукояти своих клинков, староста курса и двое его помощников.

— В таком случае, милорд, вы должны покинуть нас немедленно. Вы знаете наши законы… милорд!

— Я сольвеннец! И я еще заставлю вас всех подавиться такими словами! — бушевал внук герцога, пока его теснили к выходу.