Шут специального назначения

– Терпение, мой друг. Если мы достигнем консенсуса, сможете смело забыть о скудном питании на средства налогоплательщиков. – Поймал заинтересованный взгляд допрашиваемого и подмигнул ему. – Не знаю, уж как насчет обеда, но ужинать точно будете дома. Или в любимом ресторане на Тверской, если душа возжелает.

– Бесчеловечно. – Котов с хрустом потянулся. – Бесчеловечно, говорю, использовать пытки в процессе допроса. И совершенно несовместимо с… Да ни с чем не совместимо.

Саня шумно сглотнул слюну. Видимо, представил себе богато накрытый, под белоснежной скатертью стол. И себя, свободного, как ветер, за ним. Тяжко вздохнул.

– Нынче же отпишу омбудсмену, пусть принимает меры.

– Которому из них?

– Всем сразу, – подмигнул допрашиваемый, – давно пора с вами, сатрапами, разобраться. А то совсем стыд потеряли. И вообще…

– Это вы удивительно тонко подметили. И вообще… Вообще-то, уважаемый подполковник запаса Котов, у меня достаточно материалов, чтобы засадить вас очень и очень надолго.

– Доказательная база слабовата, – подал голос потенциальный узник. – И потом, срока у нас, гражданин начальник, суд дает.

– Сами хоть поняли, что сказали? – усмехнулся тот. Раскрыл портфель и достал пластиковый файл с бумагами. – Нате-ка, ознакомьтесь.

– Прямо сейчас?

– Можно даже послезавтра, если на свободу не спешите.

Саня быстро, как умел, пробежался по тексту. Поднял глаза, изумленно глянул на расположившегося за столом ухмыляющегося гражданина начальника. Опять опустил их и принялся читать разве что не по слогам, забавно шевеля губами.

– Вы хотите сказать?..

– Хочу, – прозвучало в ответ. – И может, хватит уже выкать, а, Сань? Неужели не узнал?

– Сентябрь восемьдесят девятого, Ангола, – буркнул Котов. – Узнал, Веня, сразу, как вошел.

– А чего тогда дурковал?

– А ты?

– Ну, я вроде как лицо официальное.

– Так и я вроде при должности. – Саня изобразил, по мере сил и таланта, узника совести.

– Ладно, – оказавшийся Вениамином следак хлопнул ладонью по столу. – Как говорят в кино про Одессу-маму, сиди тут, слушай сюда. На определенных условиях тебе и всем тем, кто…

– А не было больше никого, – хохотнул Саня. – Если что и произошло, судите меня одного. Или сразу амнистируйте. По случаю всемирного дня театрального кассира.

– Ни о какой амнистии и речи не идет, – развел руками Вениамин, – амнистии подлежат осуˊжденные.

– Ну, тогда снимайте к чертовой матери обвинения или, не знаю, переквалифицируйте…

– На хищение портянок с чердака? – ехидно прозвучало в ответ. – Что-то ты, Саня, – Веня вздохнул, – с годами не умнеешь… – и погрозил подследственному пальцем. – Рот на замок, ушки настежь. – Устроился на стуле поудобнее, постарался придать лицу строго государственное выражение (губки бантиком, брови домиком, лоб гармошкой). – Повторяю, на определенных условиях ты и все, кто тебе помогал…

Котов открыл было рот, но, натолкнувшись взглядом на удивительно крупный для дохловатого на вид следака кулак, заткнулся.

– И не надо, умоляю, песен на тему, как ты там все один-одинешенек совершил. А верный Шалыгин, который потом во всем чистосердечно сознался, исключительно на атасе стоял да ушами хлопал. И вообще, не серди службы, не будут глубоко копать. А то, – следак Веня хмыкнул, – еще чего доброго нароют, кто там такой ловкий в полицейский морг пролез и тело унес. Кто потом штатников наворовал, как семечек с базара. И кто, в конце концов, шестерых арабов и двоих стратегических партнеров поубивал на фиг и насовсем, – погрозил он Котову пальчиком. – Понял?

– Не совсем. – Саня прокашлялся. – Если не я, то кто?

– А вот это, друг мой, компетентным органам глубоко по хрену, – и, заметив, как округляются глаза и вытягивается физиономия сидящего напротив, поспешил разъяснить: – При некоторых условиях.

– Каких таких некоторых?

– Послушай, – уже на полном серьезе озверел Вениамин, – может, хватит уже изображать мелкую суету и склероз с маразмом? Что с тобой случилось? Вроде толковый был опер.

О господи! А сам не понимает? А ведь толковый когда-то опер был. Оттого-то, Саня, что мелко дергался и пошло суетился под клиентом, как одессит посреди гешефта, потому что… Потому что ни хрена не врубался, с какой это стати обожаемое Отечество вдруг начинает проявлять гуманизм персонально к нему, Сане Котову, и о чем таком с ним, с Котовым Саней, вдруг решает договариваться.

– Ладно, – вымолвил, видимо, проникшийся томлением нежной души подследственного гражданин начальник, – вот прямо сейчас просто помолчи и послушай.

Саня приставил ладони к ушам, как правоверный во время намаза, отчего те сделались здорово похожими на ослиные. Распахнул невинно глазки и приоткрыл рот, выражая этим самым максимум внимания.

– Документ, что ты мнешь, как газетку в сортире, в своих шаловливых ладошках, является протоколом опроса, не допроса, заметь, проведенного начальником следственного отдела, – тут он слегка поклонился, – некой государственной структуры. Название даже тебе, старый пройдоха, ничего не говорит.

Не угадал. Что-то такое Котов краем уха слыхал. Но особо не любопытствовал – повода не было.