Шутки старых дев

– Что вы?! – ужаснулась Инка такому предположению. – Киллер ведь мог попасться и заговорить, а зачем ей лишние хлопоты? Могу только сказать, что голос принадлежал молодой женщине, но себя она не называла. Это точно.

И тут в помещение ворвалась бедная жертва неудавшегося покушения. Ворвалась со слезами благодарности в мутных глазках.

– Доченька! – завопил он. – Мне сказали, что это ты меня, дурака старого, спасла. Это правда?

– Правда, – ответил за смутившуюся Инку опер. – Она милицию вызвала, и за киллером следила тоже она. Так что спасла вас дочь.

– Прости меня, доченька! – завыл мужичок. – Я про тебя и не вспоминал все эти годы, а ты, оказывается, про меня помнила.

– Помнила, – подтвердила Инка. – И мечтала страшно тебя... увидеть.

– Это моя жена-потаскуха решила от меня избавиться! – с неожиданной яростью закричал Инкин отец, а я всерьез начала думать, что Инку, пожалуй, не за просто так упекли в свое время в психушку, все-таки у них в родне у всех головы не в порядке. – Я давно подозревал, что у нее любовник. Только поймать их не мог, – продолжал разоряться Инкин папаша. – Но теперь мне все стало ясно. Сегодня же выгоняю эту мерзавку из дома. А с тобой, моя милая девочка, я думаю, мы теперь будем видеться часто. Во всяком случае, я на это надеюсь.

То, что разлилось по Инкиному лицу, трудно было назвать выражением абсолютного счастья, но папаша почему-то решил именно так.

– Я тоже счастлив, – сказал он. – И хочу как-то вознаградить тебя за те годы что ты была лишена моей заботы.

– Вместо цветов лучше фрукты, – предупредила его Инка.

Родионов тихо закипал в своем углу. Из милиции мы вышли уже под утро. Везти нас к Инке домой Родионов молча отказался и – так же молча – отказался выплатить Инке обещанные баксы.

– Вот так всегда, – с грустью глядя ему вслед, заметила Инка. – Невозможно ухватить сразу все. За двумя зайцами погонишься – ни одного не поймаешь.

– Допустим, одного ты поймала, – сказала я. – Папаша твой теперь в тебе души не чает. Может быть, он тебе и отвалит эту сумму.

– Как же, – усмехнулась Инка. – У него машина меньше стоит. И вообще, он и в молодости был жаден. Несколько его визитов ко мне, конечно, с подарочками и несколько моих визитов к нему, конечно, на сытный обед, – вот и все, что можно от него ожидать. А когда до него дойдет, что у его жены денег на киллера не было, он ее вернет, и мне снова ничего не обломится. Ладно, потом совру Родионову, что это вовсе не мой родной отец, а просто человек, за которого моя мама вышла замуж, когда была уже мной беременна. Навру, что он сбежал вместе со всеми фамильными ценностями, оставив маму с мизерным пособием от государства и грудным ребенком на руках. Родионов меня и простит.

– А он поверит насчет ценностей? – усомнилась я. – У вас же их никогда и не было.

– Потому и не было, что названный папаша спер. Только надо будет как-то заставить Родионова выслушать меня до завтра. Потому что завтра как раз и предстоит передавать фальшивые баксы, которых у меня теперь нет.

* * *

Инка глянула по сторонам и заметила, что пора и домой. По домам нас развез опер с бородкой. Она всю дорогу восхищался Инкиным благородством и нашей с ней отвагой, он так разошелся, что я всерьез забеспокоилась, как бы он не стал всем встречным и поперечным рассказывать про этот случай. Ведь рассказ мог дойти и до Инкиных поручителей, а они от ее благородства, от которого пострадал один из них, в восторг не придут. Инке, наверное, такие мысли в голову тоже лезли, потому что она была мрачнее тучи и опера слушала с плохо скрываемым раздражением.

Добравшись до постели, я тут же провалилась в блаженный сон и перестала думать о том, как бы мне пережить завтрашний день и что делать в послезавтрашний и все последующие за ним, чтобы остаться в живых.

А Инкин день начался с хлопот. Ей пришлось сначала варить овсянку вечно голодным сестре и собаке, которых Инка за это свойство их натуры уже начинала тихо ненавидеть. А потом пришлось и гулять с собакой, так как сестра неожиданно вспомнила, что ей пора в школу на нулевой урок. В конце концов Инке все же удалось присесть в уголке и тихо пожевать черствую булочку. Но даже от этого занятия ее отвлек телефонный звонок.

– Нет мне в жизни ни счастья, ни покоя. – Инка со вздохом поднялась с табуретки.

Чтобы пробраться к телефону, надо было обогнуть стиральную машину, заваленную ворохом чистого белья, которое постоянно норовило свалиться на пол и превратиться снова в отвратительно грязное белье. Потом надо было убрать с дороги Люсю и отпихнуть две кастрюли, не поместившиеся в мойке. Мойку за это винить не следовало, она и так была заполнена до отказа. Затем уже в коридоре пришлось проскользнуть под сохнущими простынями и не запутаться в них. И только после этого можно было дотянуться до телефона.

– Алло, – сказала Инка недовольным голосом.

Голос у нее получился недовольным сам собой – кому приятно извлекать телефонную трубку из-под горы грязных колготок? В трубке же молчали, должно быть решили, что Инка злится, потому что звонок разбудил ее.