Шутки старых дев

– Она прекрасная женщина, очень понимающая, – вздохнул дядя Саша. – И она бы, конечно, не обиделась, но я не был так груб. Я просто начал рассказывать про нашу маму. Что она много работает, редко бывает дома, потому что очень занята. Настолько, что часто забывает про наши совместные юбилеи, и, уж конечно, ей не до домашних заготовок, которые я, признаться, так люблю.

Мы пожертвовали оставшейся половиной «Смирновки», и дядя Саша признался, что эта женщина работала консультантом в той же клинике, где он лежал не реже одного раза в месяц.

– Мы с ней очень подружились, я даже ей в шутку не раз говорил, что если бы не был женат, то о лучшей жене, чем она, и не мечтал бы.

– А она что? – спросили мы в один голос.

– Любой женщине приятно услышать такие слова, – наставительно заметил Лешкин папа. – Она вся расцветала и начинала закармливать меня своими бесподобными салатиками. Кстати говоря, эти, которые мы сегодня ели, очень похожи на те, которые я ел в клинике. Кто их приготовил?

На этот вопрос мы отвечать не стали, и дядя Саша снова уткнулся в тарелку. Лешка же с трепетом готовился задать папе решающий вопрос, и мы Леше очень сочувствовали.

– И как зовут ту женщину, с которой ты так подружился в клинике? – спросил он наконец.

– У нее чудесное имя, – сообщил нам дядя Саша. – Очень ей подходит. Я даже подумал, ну не странно ли, что жена у меня Вера, а эта женщина...

Тут он увидел соленые огурцы, умело мной замаскированные смородиновыми листьями, и на время был вынужден прервать свой рассказ. Трудно говорить, когда у тебя во рту сразу целый огурец, а на тарелке – еще несколько.

– А эта женщина – Надежда, – справившись с последним огурцом – я их уже тихо ненавидела, – закончил Лешкин папа, и мы все издали вздох разочарования.

– Ты точно знаешь, что она Надежда? – спросил Леша на всякий случай.

– Ну конечно! – удивился папа. – Ее все врачи называли Надеждой Семеновной – как же мне не знать? Я по сто раз в день слышал ее имя. Или ты думаешь, что у твоего папки с головой плохо?

Лешка ответил, что ничего подобного не думал, а если бы даже и думал, то все равно не признался бы. У него-то, слава богу, с головой все в порядке. На этой ничем не оправданной оптимистичной ноте разговор между отцом и сыном завершился.

– Вот тебе и тетя Люба с острова, – насмешливо бросил Инке Лешка после того, как мы уложили дядю Сашу в постель. – А мы еще ее подозревали, что она положила глаз на моего папку. А они даже толком и не знакомы.

– Может быть, он нам не про всех своих женщин рассказал, – защищалась Инка, но даже мне показалось, что она перебарщивает. А Лешка и вовсе возмутился ее предположением и закричал:

– Ты уж моего отца совсем за донжуана держишь, а он, между прочим, не признался, что у него что-то было даже с той Надеждой из клиники.

– Ну конечно, – усмехнулась Инка. – А все эти банки с собственноручно приготовленными яствами она просто по широте души ему притащила. И чего ей так суетиться из-за того, что у её случайного знакомого умерла жена? Нет уж, ты меня не убедишь, что у твоего папы не было с ней романа. Очень удобно устроено: лежит человек себе в больнице, а у него дама сердца под рукой. И никто не в обиде, и бежать ему, сердечному, никуда не надо.

– Ладно вам, – сказала я. – Хватит спорить. Надо поговорить с этой Надеждой. Только почему майор сам с ней не побеседовал? И зачем ему все-таки требуется Люба, если на самом деле ему нужна Надежда?

– Стоит ему позвонить и рассказать про то, какие залежи продуктов мы нашли в запасном холодильнике, – поддержала меня Инка. – Ручаюсь, ему это тоже покажется подозрительным.

Майору мы позвонили, и мне показалось, что он обрадовался нашему звонку. Мне его даже жалко стало, беднягу. Если он даже нам радовался – то с кем же ему приходится общаться?! В общем, поблагодарил он нас за бдительность, а Инка, решив, что надо ковать железо, спросила:

– А что слышно про Надежду Семеновну? Вы ее уже вызвали?

На другом конце трубки установилось продолжительное молчание. Наконец майор тихим и каким-то полузадушенным голосом проговорил:

– А вам откуда про нее известно?

– Вы же своих источников никогда не открываете! – возмутилась Инка. – Почему же от нас требуете?

Майор подумал и сказал, что его источники – это его личное дело, а наш источник пусть нам и расскажет, что данная особа взяла отпуск на неделю и исчезла из поля зрения сослуживцев. В общем, картина складывалась какая-то очень уж подозрительно знакомая.

– Что там твой папа говорил про домик в деревне? – спросила я у Лешки после того, как мы попрощались с майором, клятвенно его заверив, что никуда из города ни на шаг.

Лешка проявил неожиданную живость мысли и твердо заявил, что ни в какую деревню не поедет, пускай милиция этим занимается. Ему неохота перебегать ей дорогу. Для человека, который еще недавно прощался с жизнью, его позиция была просто возмутительна. Мы ему так и заявили, но он почему-то не устыдился.