Шутки Жижека. Слышали анекдот про Гегеля и отрицание?

Среди лаканистов уже много десятков лет ходит классический анекдот, иллюстрирующий основополагающую роль знания Другого. Человек, считающий себя зернышком, попадает в психиатрическую лечебницу, где врачам пришлось приложить много усилий, чтобы убедить его в том, что он не зернышко, а человек. Однако после излечения (после того, как его убедили, что он не зернышко) и выписки из лечебницы он сразу же возвращается, трясущийся и взволнованный, – за дверью цыпленок, и пациент боится, что тот его съест. «Дружище, – говорит его врач, – тебе же хорошо известно, что ты вовсе не зернышко, а человек». Пациент отвечает: «Я-то знаю, но знает ли об этом цыпленок?»

Вот какова истинная задача психоаналитического лечения: недостаточно просто убедить пациента в бессознательной истине его симптомов, само бессознательное должно суметь принять эту истину. То же самое относится и к марксовской теории товарного фетишизма: можно представить себе буржуазного субъекта, который посещает марксистские курсы, где ему рассказывают о товарном фетишизме. После занятия он возвращается к учителю с жалобой на то, что все еще остается жертвой товарного фетишизма. Учитель говорит ему: «Но вам же теперь известно, как все обстоит на самом деле: товары представляют собой лишь выражение социальных отношений, в них нет ровно ничего магического!» Ученик отвечает: «Разумеется, мне все это известно, но товары, с которыми я имею дело, судя по всему, не в курсе!» Именно это имел в виду Лакан, когда заявил, что истинная формула материализма – не «Бог не существует», а «Бог – это бессознательное»[36].

ВАРИАЦИИ

• Именно так преимущественно обстоят дела с убеждениями в наши дни – в эпоху, которая притязает на то, чтобы быть «постидеологической». Нильс Бор, который уже хлестко ответил на Эйнштейново «Бог не играет в кости» («Не указывайте Богу, что делать»), также привел замечательный пример того, как фетишистская денегация убеждений работает в рамках идеологии. Заметив подкову на двери, удивленный гость признался, что не верит, будто бы подкова приносит удачу, на что Бор ответил: «Да я и сам не верю. Я повесил ее здесь лишь потому, что мне сказали, будто она приносит удачу и тем, кто в это не верит»[37].

• Опять-таки, хитрость заключается в убеждении не субъекта, а цыплят-товаров – следует изменить не то, как говорим о товарах мы, а то, как говорят между собой сами товары. Аленка Зупанчич доводит данную мысль до логического завершения и придумывает прекрасный пример, относящийся к самому Богу: «Предположим, в просвещенном обществе, где царит революционный террор, человека бросают в тюрьму за веру в Бога. Различными способами (отнюдь не только посредством просвещенного объяснения) его убеждают в том, что Бога не существует. После освобождения человек возвращается и рассказывав о том, как он боялся, что Бог покарает его. Разумеется, ему известно, что Бога нет, но знает ли об этом Бог?»

Именно в этом смысле наша эпоха, вероятно, менее атеистична, чем любая другая: мы все готовы предаваться крайнему скептицизму, занимать циничную дистанцию, эксплуатировать других людей «безо всяких иллюзий», нарушать все этические ограничения, вступать в экстремальные сексуальные практики и т. д. и т. п. – под эгидой молчаливого осознания того, что Большой Другой об этом не знает[38].

• В последние годы своей жизни президент Тито, в сущности, был просто трусом: некоторые архивные сведения и воспоминания свидетельствуют о том, что еще в середине 1970-х годов крупные фигуры из его окружения знали, что экономическая ситуация в Югославии была катастрофической, но поскольку Тито был близок к смерти, они приняли совместное решение отложить начало кризиса до его кончины – что обернулось быстрым накоплением внешнего долга в последние годы жизни Тито, когда Югославия, говоря словами богатого клиента банка из «Психо» Хичкока, откупалась от несчастья. Когда в 1980 году Тито наконец умер, экономический кризис нанес удар, который привел к снижению уровня жизни на 40 %, этнической напряженности и в итоге к гражданской и этнической войне, разрушившей страну, – момент для адекватной подготовки к кризису был упущен. Так, можно сказать, что последний гвоздь в гроб Югославии забила сама попытка ее верхушки защитить невежество лидера, оставить его взгляд счастливым.

* * *

Вот почему шутки с зачином «В чем разница между…» срабатывают лучше всего, когда различие отрицается, как, например, в следующем анекдоте: «В чем разница между игрушечными поездами и женской грудью? Ни в чем: и то, и другое предназначены для детей, но в основном с ними играют взрослые мужчины»[39].

* * *

Следует обратить внимание на то, что единственная шутка Хайдеггера – если и не шутка, то, по крайней мере, проявление иронии – встречается в одном его не слишком уж тонком замечании о Лакане как о «психиатре, который сам нуждается в психиатре» (в письме Медарду Боссу)[40].

* * *