Швед

Бросила рюкзак в кресло, сама плюхнулась в соседнее кресло, и взяла в ладони чашку. Понюхала. Пахло приятно – терпко, горько, но при этом вкусно.

Поднесла чашку к губам и наткнулась на взволнованно счастливый взгляд секретарши.

Она глядела на меня так, словно только и ждала, когда же я сделаю роковой глоток.

Я этот взгляд ни с чем не спутаю.

В приюте мы часто шутили и издевались над другими ребятами и воспитками. Чего мы только не подливали им в еду и питьё. Кто-то потом от поноса отойти не мог. Кому-то крышу сносило так, что наш дом чуть ли не кувырком становился.

И вот сейчас я прекрасно понимаю, что Инга подлила мне в кофе какую-то дрянь.

Что здесь?

Эта гадюка решила сделать из меня невменяемую и психованную? Чтобы потом сказать Шведу, какая я дрянь?

Я ведь не знаю, может этот препарат вызовет во мне неконтролируемую агрессию. А может, я просто усну. И умру. Но что-то мне кажется, так легко я не отделаюсь. Тут что-то другое. Что-то, что выставит меня в неприглядном свете перед Шведом.

Ну уж нет.

Поставила чашку обратно на блюдце и увидела, как на лбу секретарши пролегла задумчивая морщинка.

– Что-то не так? – её наигранное удивление.

– А есть… сливки? – поинтересовалась я невинно.

Девушка тут же облегчённо улыбнулась и закивала.

На высоченных шпильках зацокала в комнату, дверь в которую я сразу и не приметила. Что-то типа подсобного помещения или кухни?

Я тут же бросилась за ней и, оттолкнув девку, ворвалась внутрь.

– Эй! Сюда посторонним нельзя! – воскликнула эта сучка, схватила меня за руку и попыталась вытолкнуть прочь.

Но она сто процентов никогда не дралась сразу с пятью разъярёнными девками.

Я впилась ей ногтями в запястье и расцарапала руку до крови, толкнула с силой и секретарша больно ударилась спиной о стену.

– Ты разодрала мне руку! – взвизгнула эта дура.

– Да! Теперь тебе придётся ставить прививку от бешенства, – хмыкнула я и, отвлёкшись от Инги, внимательно и цепко начала осматривать небольшую комнату-кухню.

Следы преступления нашла моментально.

У кофе-машины лежали медицинские ампулы. Две из них были вскрыты.

«СП-117», – прочитала на ампуле.

Понюхала – никакого запаха.

Две запечатанные ампулы с прозрачной жидкостью забрала себе и спрятала в карман куртки.

– Что это за хрень? – повернулась к белой, как снег и перепуганной Инге. – Что ты мне подмешала?

Она замотала головой.

– Это… Ничего… Я вам ничего не подмешивала.

– Правда? – расплылась я в широкой улыбке.

Инга мне тоже улыбнулась и прошептала:

– Правда.

Подошла к ней и хмыкнула, глядя, как она зажимает исцарапанное запястье.

– Знаешь, ненавижу лгунов, – произнесла я с той же широкой улыбкой. – Не скажешь мне сейчас правду, тогда я всё расскажу Шведу. И как ты понимаешь, Анна Саррэ отмажется, а вот ты останешься крайней. Она тебя уволит и, судя по тому, что сука она знатная, возможно за твой прокол добавит тебе до х… проблем.

– Я… я… – посерела от страха Инга.

Я перестала улыбаться и сказала просто и ровно:

– Расскажи мне, что это за дрянь. И я обещаю, что ни слова не скажу об этом Шведу. Но и ты своей хозяйке не признаешься, что я не выпила ваш кофеёк. Это будет наш с тобой секрет, идёт?

– СП-117 – это сыворотка правды. Она не имеет ни вкуса, ни запаха и действует незаметно. Объект не понимает, почему он начинает говорить правду. А через час ни в крови, ни в моче не остаётся ни следа от препарата.

– Ни фига себе, – обалдела я. – И часто Анна пользуется этим СП?

Судя по тому, как нервно сглотнула Инга, очень часто. Она что, потом шантажирует тайнами своих гостей?

– На Шведе она тоже применяла СП? – напряглась я.

– Что ты! – округлила она в ужасе глаза и выпалила: – Олег Викторович неприкасаемая персона!

Правду говорит.

– Ты не скажешь… ему? – прошептала она надломленным голосом.

– Это запрещённый препарат? – выгнула я одну бровь.

Инга кивнула и проговорила:

– Я не знаю, кто поставщик.

Пожала плечами.

– Хорошо, пойдём, «выпью» в горшок с пальмой ваш кофе. Может, ваша пальма вдруг заговорит? Не поверяла?

Девушка нервно хихикнула.

Мы вернулись в приёмную, я без раздумий выплеснула кофе в вазон с пальмой и поставила чашку на блюдце.

Инга, тем временем, обрабатывала свои раны на руке и заклеивала их пластырем.

Я медитировала на вазу с конфетами и печеньем, не удержалась и спросила:

– Это тоже имеет сюрпризы?

И ткнула в вазу.

Девушка покачала головой.

– Нет. Печенье и конфеты «чистые».

Что ж, отлично. За мои потраченные нервы, заберу себе пару конфет.

Открыла свой рюкзак и, не стесняясь своей наглости, взяла вазу и высыпала всё содержимое в рюкзак.

Инга что-то выронила, кажется, флакон с перекисью. Подняла его и не сказала ни слова на мою дикость.

Я застегнула рюкзак и в этот момент из кабинета выплыла восточная грымза.

Она увидела пустую чашку из-под кофе, довольно улыбнулась. Потом её взгляд упал на пустую вазу и две её идеальные брови удивлённо взметнулись и затерялись в чёрных волосах. Но тётка ничего не сказала.

А я сделала невинное выражение на лице и невинно поинтересовалась:

– Можем ехать?

– Да, мой водитель уже нас ждёт, – пропела довольная змея.