Шведская семья Ивановых

Зря она позволила ему так быстро уйти. Зря. Надо было разговорить его, растормошить, чтобы отчаяние наружу вышло, пусть и с гневом. Да если даже на минуту представить, что он сейчас чувствует!

Валя, Валя… Почему же я так волнуюсь за тебя, объясни? Ведь мне все равно должно быть – по большому счету… И даже более того – мне сладко-злорадно должно быть. А мне почему-то больно. Так же больно, как и тебе. Почему, Валя? Почему?

С таким настроением и пришла домой. Никита готовил ужин на кухне, девчонки ему помогали, смеялись, как всегда, его шуткам. Полная идиллия царила на кухне. Ей бы радоваться этой идиллии, а она встала в дверях изваянием, не найдя в себе сил даже улыбнуться.

– Ой, мама пришла… – ласково пропела Олька, раскатывая пельменное тесто. – А чего ты такая грустная, мам?

– Да день трудный был, Олечка…

– А мы пельмени лепим, мам! – подхватила тут же Полька, весело глянув на Никиту. – По новому крутому рецепту, практически бескалорийные!

– Хм… Как это пельмени могут быть бескалорийными, Поль?

– А Никита нам так сказал! Если добавить в говяжий фарш много зелени и ни грамма жира, то получится совсем мало калорий!

– Ну, если Никита сказал… Значит, так и есть, что ж…

Никита глянул на нее вопросительно – случилось что? Почему такой голос грустный? Она едва заметно мотнула головой – нет, все в порядке, мол…

Повернулась, вышла из кухни. Лишняя она на этом празднике веселой жизни. Лишняя со своим плохим настроением. Ушла в спальню, легла, набросила на себя легкое покрывало, закуталась в него с головой.

Вскоре в спальню тихо зашел Никита, положил ей руку на плечо, спросил тихо и ласково:

– Ну что с тобой происходит, Настенька? Ты скажи… Может, я не понимаю чего-то? Может, что-то не так делаю? Ты скажи, не держи в себе. Я мигом исправлюсь. Ты же знаешь, какой я в этом смысле пластичный-податливый. Ты только скажи…

Она напряглась на секунду – может, и впрямь ему сказать? И пусть все будет, как будет… Пусть сам решает, как дальше жить…

Секунда прошла, и вместе с ней прошла и решимость. Нет, не надо ему ничего знать. Сам ведь сказал давеча – не хочет ничего знать. Многие знания – многие печали. Такой уж он человек, что ж… Имеет право таким быть. Природу человеческую ни знаниями, ни печалями не изменишь.

– Как пахнет вкусно… – пробормотала она, выпрастывая лицо из покрывала. – Просто с ума сойти, как вкусно…

– Так это пельменями пахнет, все уже на столе, Насть. Я пришел за тобой – пора ужинать. Пойдем, а? Я сегодня вино испанское купил, очень вкусное. Сухое, как ты любишь. Пойдем?

– Да, я сейчас… Ты иди, я через пять минут приду… Переоденусь только.

Никита ушел, а она будто выдохнула, прикрыв глаза в изнеможении. Нет, не скажет она ничего Никите. Все, решено, и больше к этому вопросу она возвращаться не станет. Потому что… Потому что можно испортить все. Сейчас ведь всем хорошо – и Никите, и девчонкам. И пусть будет хорошо. И пусть Валя остается отцом… Тем более Вале она обещала, что Никита пока ничего не узнает.

Да, пока… Хорошее слово – пока. Можно за него уцепиться. Взять такой грех на душу. А потом… Потом она выберет подходящий момент… Ведь жизнь – она такая, все время подходящие моменты подбрасывает, только успевай ловить.

А пока пусть все остается как есть…

Часть III

Лара изо всех сил пыталась всмотреться в любимую передачу и тихо негодовала из-за того, что всмотреться никак не получалось. Не было прежнего пытливого интереса, не было удовольствия наблюдать, кого же из трех женихов выберет потенциальная невеста и что скажут по этому поводу ведущие передачи, ставшие почти родными после многократных просмотров… Да что ж это такое, в конце концов? Что в ее жизни происходит, кто может ей объяснить? Вот бы спросить совета у этих самых ведущих – таких умных, таких прозорливых…

Не дадут ей совета ведущие. Нет им никакого дела до ее проблем. А если бы даже удалось каким-то чудом получить вожделенный совет… Какой от него толк будет? Все равно Валя ее любимую передачу ни в грош не ставит. Ничего не говорит, но она ж видит, с каким недоумением он смотрит на экран, а потом с таким же недоумением переводит взгляд в ее сторону, будто силится понять, как это вообще можно смотреть…

Она даже злилась на него поначалу. А потом злиться перестала, не до того уже было. В конце концов, у каждого свои вкусы, кто любит арбуз, а кто свиной хрящик… Разве в этом дело? Это ж мелочи по сравнению с тем, что происходит в их с Валей отношениях! И сколько можно делать вид, что ничего страшного на самом деле не происходит?

Устала она делать вид, устала! Надо смотреть правде в глаза наконец. Надо называть вещи своими именами. А имена эти ужасные, и как же не хочется их произносить, и в глаза им смотреть не хочется…