Шведские остановки

Население в Кируне - всего двадцать пять тысяч человек. Городок благоустроен. Дома крепкие, в основном одноэтажные, и стоят свободно, перемежаемые зеленью. Березки по-северному низки. Огромное светлое небо над городом и покатыми горами опахивает местность освежающими ветрами. Меня приятно поразило, что вдоль по улицам Кируны, под березками, растут "огоньки" - чудесный дикий цветок купальница, распространившийся по умеренным широтам Евразии, и оказывается, проникший каким-то своим подвидом сюда, за Полярный круг. Эти маленькие модели солнышка здесь не так жарко цветут, как, скажем, на Алтае, но тоже хороши! Никто их тут не рвет.-значит, любят кирунцы свой город таким, невытоптанным, и это прекрасно. Вокруг любого большого города в так называемых зонах отдыха этих самых умеренных широт все чаще попадается американский подорожник, конский щавель да собачья колючка и уже почти не сыщешь цветущего "огонька", ромашки и даже лютика.

Жаль: скромную, ненавязчивую красоту лесного или лугового цветка не заменит яркая, подчас излишне роскошная и приторная красота садовых цветов...

Ночь в Кируне. Только это не была ночь в нашем понимании. Яркое солнце медленно опускалось за железную гору, освещая замершие улицы. После ужина мы решили подняться на гору, чтобы посмотреть полночное солнце. "Мы" это я и Григол Абашидзе, который был тут в составе делегации наших парламентариев. Все устали, но поэт есть поэт. Абашидзе заявил, что он больше никогда в жизни, наверно, не увидит солнца в полночь, что пойдет в гору пешком и один. Я вызвался с ним.

С Григолом Григорьевичем хорошо - .это приятный, остроумный человек. Увидев, как по безлюдной, залитой солнцем кирунской улице бредет, .шатаясь, прохожий, заметил: "Смотри, ночной гуляка!" А на "Альфа-Лаваль" он, помню. постоял подле компактного, величиною с письменный стол сепаратора, перерабатывающего в сливки за час двадцать пять тысяч литров молока, и раздумчиво, мечтательно сказал:

"Знаешь, такую бы машинку нам,_ в литературу..."

Пошли. В гору, однако, не пришлось топать.

Секретарь шведского риксдага господин Рагнар Дромберг, сопровождавший делегацию, послал нам вслед ночной полицейский патруль на колесах, и вскоре мы оказались на вершине Кирунавары. Солнце сияло над горами, чуть притуманенное дымкой, но все же теплое. Григол Абашидзе поглядывал на него, на часы и на меня, будто говорил: все верно, слушай, полночь и солнце!..

А назавтра мы увидели вечную тьму - просторным туннелем спустились на автобусе к рудным разработкам. Правда, это не был производственный участок, а показательный, для посетителей, но все равно тяжкое это рудокопское дело. Грохот бурильных машин, погрузчиков. рудовозных автомобилей в ограниченном пространстве очень силен, а защитный шлем и вата в ушах, кажется, еще больше тебя глушат. Сверла перфораторов охлаждаются водяными струями, кое-где влага просачивается из породы. Сильно пахнет дымом: годовой расход взрывчатки на руднике - десять миллионов килограммов, да дизельные двигатели машин отработанных газов поддают. Из-за сырого и чадного сквозняка хочется скорей наверх.

Горняки работают тут по восемь часов, в три смены. Работа есть работа, ее надо делать, но восемь часов однако, по нашим-то меркам, многовато. И лечебного питания нет, дополнительных дней к отпуску тоже, и никаких тебе надбавок за вредность, ни "северных", ни "прогрессивок". "Все это входит в основную зарплату рабочего",-сказали нам представители администрации. А "звонок", срок выхода на пенсию кирунского горняка,- шестьдесят три шестьдесят семь лет. У нас рудокопам все ж тани полегче...

- Наши рабочие проводят свои отпуска на Канарских островах, внушительно пояснил представитель администрации, когда я поинтересовался подробностями условий труда и отдыха горняков Кируны.

- Сколько человек за прошлый год там отдохнуло?

- Мы такого учета не ведем.

И вот поднялись наверх, приехали в городскую ратушу с модерновой колокольней, на которой два десятка колоколов вызванивают какие-то мелодии и бухает полуторатонный "Кирун". Вот уже обедаем в городском ресторане "Железо", а я все думаю о среде, в которой работает кирунский горняк.

Нет, недаром этот район называют в Швеции "красным севером", недаром здесь на выборах за коммунистов голосует примерно в пять раз больше избирателей, чем в Стокгольме. Нет, нельзя упрощать это фундаментальное понятие - окружающая среда! Конечно, можно считать деревца, перебирать цветочки, умиляться зверушкам, это тоже будет окружающей средой, да только с недоверием, чтобы не сказать больше, я стал относиться в последнее время к себе и другим, сужающим, подменяющим односторонностью великую проблему "человек и среда", в которой клокочут действительные человеческие страсти, разыгрываются страшные людские драмы...

К сожалению, мне не пришлось побывать в рабочих забоях и на обогатительных. фабриках, но вот подлинные, с магнитофона голоса горняков Кируны трех разных профессий.