Шведские остановки

Третий рабочий. "Мне было сорок лет, когда я начал работать в ЛКАБ, меня приняли в виде исключения, обычно таких стариков не берут. До этого я был лесорубом и дорожным рабочим. На руднике я сначала работал на погрузке, потом - бурильщиком. Все было хорошо, да пальцы начали неметь. Они делались совсем белые, как бумага. Это из-за воды: инструмент приходится держать так, что вода все время течет в рукавицы. Иногда по утрам пальцы у меня были совершенно мертвые. Я ими ничего не чувствовал, жена могла бы их отрубить, я бы и не заметил. (Смех.) Теперь стало лучше. Легкие у меня в полном порядке. А вот бронхи подкачали. Врач сказал, что это хроническое, с этим уже ничего не поделать. Ночью или утром, когда просыпаюсь, горло так и дерет от сухости и дышать трудно, надо полоскать. Но легкий здоровы. У нас на руднике строгий контроль. Врачи. И за слухом тоже следят. Правда, слуха-то я лишился. Из-за машин. Как раз когда у меня начали неметь пальцы, я заболел еще и ревматизмом. Пальцы прошли, а вот ревматизм остался. Врач сказал, что эта болезнь не проходит^ но полегче мне станет. Только надо следить, чтобы ноги были всегда сухие. А на обогатительной фаб-, рике я не обращал на это внимания и работал по колено в воде. Ревматизм сразу же дал себя знать. А с бронхами это не опасно, только вот одышка и потеешь все время.

Это я заработал под землей. Таи тяжелый воздух. Нечем дышать. Проработаешь в таком воздухе целую смену, а потом долго не можешь откашляться, и мокрота совершенно черная...

При мне один рабочий потерял зрение. Он очень хорошо пел. И работал тоже неплохи. Он не продул старое отверстие, перед тем как начал бурить. А продувать надо, там ведь может остаться динамит после отпалки. Он начал бурить, динамит взорвался, ну он и ослеп. Ему было сорок лет".

Эти потрясающие монологи записала в Кируне и опубликовала шведская писательница Сара Лидман, отдавшая потом гонорар за свою книгу - десять тысяч крон - в фонд помощи бастовавшим кирунским горнякам. Во. время этой последней большой забастовки на руднике, возникшей без согласия и финансовой поддержки профсоюзов, писательница объездила всю Швецию, собирая для горняков деньги.

Рудокопы бастовали тогда почти два месяца, получая в день по двадцать крон,-меньше, чем они зарабатывали за час, и ни за что бы не выдержали, если б не семь с половиной миллионов крон, собранные для ник шведским народом...

Сейчас вот цитирую в русском переводе отрывки из книги Лидман, перечитываю, не имея сил удержаться, ее записки полностью и вспоминаю услышанное здесь, на Севере, присловье: у саами-де были древние боги, и в каждом из них соединялось доброе и злое начало, но потом тут появился дьявол, которому теперь много работы...

3. "КАПИТАН БАЛАКЛАВА"

В окрестностях Лулео, центре лена Норботтен, - сосняк-тонкомер, белесый мох на лесных прогалинах. Воздух невесомо легок, краски пастельно мягки. Север.

Городок не старый и не молодой, компактный, обихоженный, малолюдный. У набережных тяжело плещутся серые волны Ботнического залива. На дальней окраине, в чаду и копоти, высятся трубы и печи металлургического комбината.

Нежданная, поразительная встреча ждала меня в Лулео. Когда машина ворвалась на центральную площадь города, я не поверил своим глазам -, осанистые, густо-зеленые, до боли знакомые деревья стояли там. Сибирские кедры? Не может этого быть! Неужто я ошибся? Обогнули площадь, подъехали к гостинице, а я все не мог успокоиться, и спутники даже обратили внимание на то, как я выворачиваю шею, щурю глаза и поправляю очки. Бросив чемодан в номере, выбежал на площадь. Да, характерный темный ствол, тяжелые, кустистые ветки, пять хвоинок из каждого ростового гнездышка. Сомнений нет - сибирский кедр, ореховая сосна!

Увидев родные кедры, с которыми у меня связано столько воспоминаний, переживаний, сбывшихся и несбывшихся надежд, я был счастлив. Счастлив вдвойне, потому что застал эти деревья, полные элегической меланхолии, в пору их высшего благоденствия - они цвели!

Скромные серебристо-палевые сережки и темно-малиновые бутончики такого яркого цветового оттенка, что всегда дивишься ему, будто впервые видишь, покрывали пепельными и гранатовыми гроздьями молодое охвоение вершин, спускались по малахитовой горе вниз, редели, совсем исчезали на отвислых, разлапистых, самых старых сучьях. А что это за чудо?

Кедры плодоносили! Молочные, округлые, прошлогодней завязи шишки кучно и поодиночке отягощали лохматые ветки. Они были синефиолетовыми, но вот-вот начнут коричневеть, светлеть, а к осени золотые короны украсят царственные головы кедров...