Шведское огниво

Нежданный гость не проронил ни слова. Было видно, что он буквально оторопел. Брат Адельхарт заведовал почтовой службой в католической миссии. По его ведомству шли многие тайные дела, и его появление после первой стражи на отдаленном постоялом дворе вряд ли было случайным совпадением.

– Ты так обрадовался при виде меня, что даже утратил вежливость и почтительность? Даже не ответил на приветствие. Понимаю. Твой ум занят: ты спешно придумываешь, зачем явился сюда в этот темный дождливый вечер. Не трудись. Все и так уже поняли, что тебя сюда привело кощунственное желание втайне от братии полакомиться запретной молодой кониной. Весь Сарай знает, что здесь отменно готовят мясо. А говядинку и баранинку можно есть и у себя в миссии. Только ты зря испугался. Даю тебе честное слово, что я не стану писать донос вашему епископу. За это ты и меня угостишь кониной. Пока мой благочинный не видит. Договорились? Да очнись ты!

От этого окрика Адельхарт так сильно вздрогнул, что присутствующие захохотали. Он поневоле тоже улыбнулся, хотя и вымученно, и стал снимать плащ.

Без него гость словно вновь увеличился в размере: расправил плечи, выпятил сытый живот. Только лицо по-прежнему оставалось помятым и напуганным.

– Так что? Пусть Сарабай велит подавать конину? Или тебя привело сюда что-то другое? Тогда выпей горячего медку и поведай нам свою историю. Что может быть лучше в такой унылый осенний вечер? Только сказок не надо. Сегодня даже знаменитый Бахрам рассказывает были. – Злат дружески похлопал Адельхарта по плечу и сам налил ему меда в большой деревянный ковш. – У тебя опять пропали голуби?

Недоумение Адельхарта было почти искренним:

– Какие голуби?

– Вестимо какие. Почтовые. Неужто ты у себя в миссии стал уже просто турманов гонять в синем небе? Или тебя отстранили от секретной переписки после истории с дочкой Урук-Тимура?

Адельхарт переменился в лице. Он словно снял маску. Сошел испуг, губы сжались, а в глазах появился недобрый блеск. Он даже приосанился и расправил плечи. Спокойно сел за стол, уверенно принял ковш из рук наиба и стал не спеша отхлебывать густой горячий напиток.

– С имбирем, – одобрил, ставя ковш на стол.

– Там много чего добавлено, – поддакнул Злат. И прибавил: – Для дорогих гостей.

– Как я понял, ты приехал сюда за тем же человеком, что и я? – повернулся к нему гость.

– Брат Адельхарт, – мягко попенял наиб, – мы, конечно, сидим за столом и беседуем, как добрые приятели. Но нужно же блюсти простое правило вежливости. Я еще не получил ответа на свой вопрос, а ты уже задал свой. Или ты все-таки предпочитаешь, чтобы это был допрос? Наверное, ты думаешь, что в этом случае задавать вопросы будешь ты?

– Брат, похоже, крещеный еврей, – встрял Касриэль, – Отсюда и привычка отвечать вопросом на вопрос.

Адельхарт примирительно улыбнулся и развел руками, словно сдаваясь:

– Мне нечего скрывать от тебя, Хрисанф Михайлович. – Он подчеркнуто обратился к наибу по его христианскому имени, которое в Сарае обычно никто не употреблял, да почти никто и не знал. – Ты же понимаешь, что я сам только пешка в чужой игре. – Монах помолчал. – И меньше всего хочу, чтобы мне свернули башку по милости какого-нибудь паука, который плетет свою сеть за сотни дней пути отсюда.

– Ты, видно, сильно зол на этого самого паука.

– Зол?!

Адельхарт, размахнувшись, ударил кулаком по столу и вскочил. Лицо его побагровело так, что в неровных отблесках пламени стало казаться черным. За его спиной взметнулась огромная тень, и сам он на миг стал похож то ли на страшную птицу, то ли на самого ангела смерти.

– Зол?! Я мирный человек, я давал обет послушания и смирения, но, клянусь всеми святыми, я бы задушил его сейчас собственными руками!

Он вытянул маленькие холеные ладошки и несколько раз хищно сжал и разжал длинные тонкие пальцы.

– О чем думал этот старый вонючий козел папа Иоанн, когда восемь лет назад объявлял крестовый поход против Золотой Орды?! Ему было наплевать, что здесь полно подданных его Святого престола, что здесь полтора десятка миссий, множество священников и новых прихожан. Конечно, хан Узбек, который именует себя султаном, защитником ислама и при этом кропит кобыльим молоком войлочных кумиров, во сто раз умнее, терпимее и гуманнее всех этих напыщенных олухов, бесконечно твердящих о святости. Он помочился на папскую буллу, и очень жаль, что не достал при этом до самого папы. Но ведь сам кагорский ублюдок об этом не знал. Тем более что он, окажись на месте Узбека, уж будьте уверены, отыгрался бы не только на его подданных, а на всех бедолагах, что так или иначе попались бы под руку.

Адельхарт сел, выругавшись на непонятном языке, который показался Злату отдаленно знакомым. Наиб навострил уши. Монах отдышался и продолжал уже спокойно: