Шведское огниво

Диван-яргу – высший суд, разбиравший дела по верховному закону Ясе Чингисхана, – заседал в отдельном помещении рядом с ханским дворцом, которое выходило одной стороной на площадь, другой во двор, где стояли другие дворцовые постройки. Оттуда заходил эмир, а порой и сам хан. Во дворе у наиба была своя каморка, где он и оставил под охраной стражи Касриэля и Илгизара. Юношу он решил взять в суд на всякий случай, как личного писца. Потом Злат поспешил к дому эмира, благо тот был в двух шагах. Нужно же было объяснить свое вечернее отсутствие.

Наиб не должен был разочаровать эмирских жен, поэтому рассказ об исчезновении постояльца постарался приукрасить, напустив таинственности, особенно по части загадочных подземелий, которые он по милости людей Могул-Буги так и не успел осмотреть.

– Я там Бахрама оставил, он по части всяких загадочных дел большой дока – сказочник как-никак. Вечером велел прийти с докладом.

– Вот и ладно! – повеселел эмир. В суд он прибыл в хорошем расположении духа.

Судьи-яргучи уже были в сборе. На скамье у стены Злат увидел и городского кади Бадр-ад Дина, который всегда заходил с утра узнать, нет ли дел о мусульманах. Сегодня таких не было, но мудрейший правовед заболтался с Соломоном, который сидел возле него. Бадр-ад Дин явно не торопился выходить под холодный моросящий дождь.

Перед судьями выступил Злат. Выставив на середину Касриэля, он торжественно объявил:

– Вчера я взял под стражу этого человека по просьбе людей, именующих себя нукерами эмира Могул-Буги и утверждающих, что он изменник. Хотя у них не было при себе никакого письма или ярлыка, я счел нужным доставить этого человека в суд, учитывая серьезность обвинения.

После чего отошел в сторону, давая место вчерашнему напыщенному юноше.

Как и предполагал наиб, тот, спустившись с седла, растерял часть своей уверенности. Тем более оказавшись перед седобородыми судьями и восседавшим на почетном месте грозным эмиром. Два пера на шапке и золотой пояс давали понять дерзкому юнцу, что в руках этого немолодого человека с нарочито тяжелым взглядом сосредоточена немалая власть.

Для похода в суд нукер принарядился. Даже надел вместо простого халата парадную шелковую юбку, какие в последнее время полюбились молодым людям из знатных. Говорили, что наряд этот завезли из Китая, и старики его не одобряли, считая признаком изнеженности и лишней роскошью. Судя по презрительно скривившимся губам эмира, он думал так же.

– Значит, ты потребовал от моего наиба, чтобы он задержал этого человека как изменника? Твоя просьба выполнена, и теперь мы готовы выслушать твои обвинения.

Злат подумал, что начало получается очень хорошим. Ответчика даже не спросили о его имени, давая тем самым понять, что не воспринимают его всерьез. Будь юноша поопытней, то заметил бы это. Но он решил припугнуть присутствующих могуществом своего хозяина:

– Я выполнял приказ эмира Могул-Буги. Он велел мне схватить и доставить к нему этого иудея.

Эмир поджал губы:

– А мне уважаемый Могул-Буга ничего не велел передать? Кстати, его почтенный отец эмир Сундж-Буга знает, что ты здесь… делаешь?

– Нет.

– Коротко и ясно.

Эмир был явно доволен. Теперь он вполне мог послать Сундж-Буге, главе рода кунгратов, жалобу на сына, чьи нукеры столь непочтительно вели себя в Богохранимом Сарае, не передавая дело на рассмотрение судей. Угадав мысль эмира, один из яргучи тоже подал голос:

– Этот иудей не может быть обвинен в измене. Он ведь не давал никакой клятвы. К тому же он не монгол.

– Он получил тайное послание! – выкрикнул нукер. – От врагов хана из Венгрии!

– Вот как! – насторожился эмир.

– Это хотя и не измена, но злоумышление против государя, – добавил судья.

– Мне поручили доставить его вместе с этим письмом в ставку хана!

– Это мы уже слышали, – невозмутимо парировал эмир. – Только твои слова пока остаются всего лишь словами. Ты действительно получил письмо из Венгрии? Э-э-э…

– Касриэль, – с готовностью выступил вперед меняла. – Я получаю много писем из разных земель. Такова моя работа. Писем из Венгрии я в последнее время не получал. Было письмо из Праги, но это в Чехии. Оно у меня, и я хоть сейчас могу предоставить его. В нем нет ничего предосудительного – обычное заемное письмо.

– Твои заверения могут оказаться такими же пустыми, как и речи этого нукера! – сердито заявил старый яргучи.

– Давайте уже что-нибудь решать! – призвал эмир.

– Что мы можем решить? Мы имеем одно голословное заявление против другого. Можно постановить провести расследование. По заявлению этого юноши. Но это не дело суда.

– Вы можете изъять все бумаги в моей конторе и просмотреть их, – предложил меняла. – Коли этот достойный юноша утверждает, что в них есть какое-то злоумышление.

– Так и поступим, – согласился эмир. – Пусть битакчи отправляются с тобой и привезут все бумаги.

– А на время расследования этот меняла должен находиться под стражей! – потребовал посланец Могул-Буги. – Пусть охрана не спускает с него глаз. Кто будет виноват, если он сбежит? Или уничтожит улики?

Виноватым быть не хотелось никому. Касриэль с писцами и стражниками покинули суд.