Шведское огниво. Исторический детектив

Оказалось, посланцы вернулись с пустыми руками. На постоялом дворе Наримунта не оказалось. Сотник, командовавший стражниками и битакчи посланный с ним, затравленно озираясь и явно понимая, что им не верят, рассказывали, как было дело. Сопровождавшие их кийяты уныло кивали со столь же растерянным видом.

Приехали на постоялый двор. Сразу двинулись к келье, где должен был находиться Наримунт. Злат им заранее объяснил где это, чтобы не искали и не пугали людей. Комната была закрыта изнутри на засов. Долго стучали, кричали и требовали открыть, но им никто не отвечал. Сломали дверь. А там никого!

– Из этой комнаты бесследно исчез предыдущий постоялец? – на всякий случай поинтересовался эмир.

Хотя уже и сам догадался – из той.

Сначала стражники растерялись. Потом, опомнившись перерыли весь постоялый двор и его окрестности. Лишь убедившись в бесполезности дальнейших поисков, воротились, несолоно хлебавши.

– В печке посмотрели? – насмешливо спросил сотника Злат.

– Первым делом проверил, – доложил тот, – Она была растоплена. Огонь горел.

Наверное, лицо у наиба стало таким же изумлённым и растерянным, как у эмира, потому что Алибек торжествующе произнёс:

– Похоже единственного, кто мог за тебя замолвить словечко, унесли джинны. Расскажешь нам про джиннов?

– Ты так пренебрежительно говоришь о джиннах, сын Исатая, как будто не веришь в их существование, – раздался позади Злата негромкий насмешливый голос, – А ведь о них сказано в Коране.

В дверях, опершись на посох, стоял сам шейх Ала-эд Дин эн-Номан ибн Даулетшах. Никто даже не заметил, как он вошёл.

Эмир мгновенно вскочил, будто получив пинка, и склонился в почтительном поклоне. Шутка ли? Сам Узбек во время своего пребывания в Сарае, исправно каждую неделю почтительно навещает старого шейха. Смиренно выстаивая во дворе и ожидая приглашения.

– До меня дошла весть, что верного слугу хана Узбека Хрисанфа ибн Мисаила несправедливо обвиняют в каком-то тяжком преступлении?

– Об этом даже речь не шла, – поспешно заверил эмир, – Обычная жалоба. Очень запутанное дело. Людям несведущим и незнакомым с искусством расследований, часто мерещиться злой умысел там, где его нет.

– Когда я проходил ворота, там какой-то человек кричал, чтобы его пропустили к эмиру. Видно, чужеземец, потому что его слова переводит толмач. Его пытались схватить какие-то люди, но стража вступилась. Краем уха я расслышал, что он именует себя сыном литовского князя.

Эмир и Алибек, забыв всякое почтение и важность, бросились во двор, едва не сбив с ног самого эн-Номана. Шейх лишь улыбнулся, посторонясь.

– Пойдём посмотрим, что там, – кивнул он наибу.

Только теперь Злат заметил позади эн-Номана, почтительно переминавшегося Илгизара.

Во дворе, между тем начиналось самое интересное.

– Это мой пленник! Я его забираю! – кричал Алибек, – Взять его!

– Стоять! Именем великого хана! – взревел эмир, – Кто не повинуется – умрёт!

Все замерли. Один, не понимавший кипчакского Наримунт продолжал что-то горячо говорить. Эмир повернулся к Алибеку.

– Послушай, ты! Щенок! – он особенно громко и чётко выговорил это слово, сделав после него паузу. Это прозвучало так неожиданно и оскорбительно, что кийат вжал голову в плечи.

– Пусть твой дед делает, что ему заблагорассудится у себя в Крыму, где милостью хана он назначен наместником. А здесь наместник я! Или ты думаешь, что я никчёмная старая баба, позабывшая в какой руке держат саблю, а мои нукеры, совсем раскисли от городской жизни? Вообразил себя молодым лисом, ворвавшимся в курятник? Слушай моё решение! Для тебя и твоих олухов будет лучше, если ты покинешь Сарай до захода солнца. Ты ведь ехал к хану на праздник? Вот и езжай. А я подам на тебя жалобу. Пусть хан решает, что делать с твоим пленником.

Со стороны всё это смотрелось совсем грозно и лишь наиб догадывался, что хитрый царедворец старается исключительно для взора эн-Номана. Почему не состроить из себя лишний раз матёрого старого пса, рыкающего на поджимающих хвост молодых волков? Тем более, оказавшись вдруг, рядом с шейхом.

Эмир прекрасно знал, что отец Алибека Исатай долго был наместником в Хорезме, откуда был родом сам эн-Номан. С тамошними жителями он часто не ладил и те жаловались на него хану, пытаясь прибегать к помощи своего могущественного и влиятельного земляка. С тех пор между хорезмийцем и кийатом пробежала чёрная кошка.

– Подойди ко мне юноша, – позвал эн-Номан Наримунта, – Толмача не нужно. Злат переведёт мне твои слова.

– Так зачем ты хотел видеть эмира Сарая?

– Мне сказали, что этого человека, – юноша указал на наиба, – Арестовали из-за меня. Я решил, что это несправедливо и пришёл.

– Так, значит всё-таки арестовали?

– Молодец просто неверно понял! – испугался эмир, – Ты же видишь, он совсем не знает нашего языка. Злат! Скажи! Разве тебя кто арестовывал? Просто этот, возомнивший из себя черт те что сын ишака, – ловко ввернул неугодного отца, показав на спину уже выезжавшего со двора Алибека, – орал про задержания и палачей. Может кто и принял всё это за чистую монету.

Эмир понизил голос: