Швея из Парижа

Глава 38

В день показа новой коллекции «Стелла Дизайн» дом в Грамерси-парке сверкал огнями, как и подобает старинному дому, с гордостью хранящему свою историю. Вмонтированные в пол вестибюля крошечные лампочки указывали путь в главную гостиную, где должно было состояться дефиле. В честь самой первой коллекции Эстеллы Фабьен решила вернуть стиль компании «Стелла Дизайн» к истокам, к смелым и практичным моделям, которым ее бабушка когда-то дала жизнь в своей импровизированной мастерской, здесь, в этом доме. Моделей, которые выдержали испытание временем и вернулись, выглядя теперь еще более эффектно. Сама Фабьен надела черное бархатное платье, которым Эстелла в тот раз завершала показ. А эту модель никак нельзя было назвать несмелой.

В последние две недели, размышляя над письмом Эстеллы, она поняла – ее поколение ведет себя слишком осмотрительно; все, кого она знает, оберегают свои сердца и свое самомнение, потому что им никогда не приходилось сталкиваться лицом к лицу с необходимостью защищать свою жизнь, как ее дедушке Алексу. И совершенно не важно, если люди сочтут ее коллекцию ужасной. Сама она ею гордится и знает, что бабушка тоже гордилась бы. Эстелла пережила неудачи; Фабьен тоже справится.

И теперь в дальней комнате, которую Фабьен переоборудовала в примерочную, все было готово к показу. Она улыбнулась девушкам:

– Ну что, начинаем?

Они ответили радостными возгласами.

Фабьен простояла за сценой большую часть дефиле, однако ближе к завершению прокралась в зал и села рядом с Уиллом. Он наклонился и поцеловал ее, причем совершенно нецеломудренно. Фабьен ослепили вспышки десятков камер, запечатлевших этот момент.

Уилл лукаво улыбнулся:

– Прости, но ты так великолепна! Я не сдержался.

– Никогда больше не извиняйся за поцелуй, – ответила она, тоже улыбаясь.

И вот перед публикой предстала финальная модель – платье из насыщенного золотого шелка. Когда манекенщица плавной походкой вышла на подиум, стихийно раздался шквал аплодисментов. Зрители встали, чтобы отдать дань восхищения красоте, и Фабьен испытала необычное чувство: словно призраки из прошлого – Эвелин Несбит, Лена, Сэм, Алекс, ее бабушка Эстелла и ее отец Ксандер – явились поддержать ее, обнять и благословить, прежде чем окончательно сойти со сцены и уступить место настоящему.

Спасибо вам, прошептала Фабьен тихонько. Она знала, что ее услышат. Она крепко обняла их – людей, которых любила и благодаря которым стала сама собой, – и поместила в свое сердце, где им ничто больше не угрожает. А затем взяла за руку Уилла.

Примечания автора

Гарри Тоу, Эвелин Несбит, Джон Берримор и Стэнфорд Уайт – реальные люди. Гарри Тоу действительно поднялся следом за Стэнфордом Уайтом на крышу театра Мэдисон-сквер-гарден и застрелил его на глазах у множества людей из ревности к Эвелин. Оба они, Стэнфорд Уайт и Гарри Тоу, по имеющимся сведениям, насиловали Эвелин. Гарри Тоу также обвиняли в том, что он похитил и насильно удерживал Эвелин, избивая ее и подвергая унижениям. Особенно ужаснуло меня в этой истории то, что Гарри Тоу никогда не преследовали в уголовном порядке за все его действия в отношении Эвелин Несбит и других женщин, над которыми он, как известно, также издевался. Его судили лишь за убийство Стэнфорда Уайта и позднее за нападение на другого мужчину.

Почему женщинам, с которыми он жестоко обращался, не предоставили юридическую помощь? Конечно, ответ уходит корнями в прошлое, когда женщины были запуганы и стыдились заявлять о подобного рода преступлениях, а система правосудия отказывалась признавать такие действия уголовно наказуемыми. В этой книге мне хотелось разобраться, какое наследие досталось женщинам, если любой мужчина мог неоднократно терроризировать их, а сам уходить от ответственности, не рискуя подвергнуться наказанию. Разумеется, я не могла обрисовать проблему полностью, однако, по крайней мере, попыталась понять. Хотя я пишу исторический роман, мне кажется, изменилось немногое; облеченные властью мужчины по-прежнему способны на словах и на деле оскорблять и унижать женщин, и им это сходит с рук.

Несмотря на то что мои персонажи реальны, некоторые события с их участием являются вымыслом. Строилось много предположений о том, что Эвелин Несбит была беременна, причем неоднократно, от Джона Берримора – которого, как утверждают свидетели, действительно любила, – и эти беременности она либо прервала, либо они завершились рождением ребенка. Мне осталось только экстраполировать и призвать на помощь воображение; в этом и состоит прерогатива автора. А почему бы и нет?