Швейк жив!

Гашек. Ты смеешься, Ярмила? Редакция журнала размещалась на псарне и представляла собой натуральный сумасшедший дом за железной решеткой. Вообще «Мир животных» состоял сплошь из переводов с немецкого. Картинки мы вырезали из «Ди вохе», «Спорт им бильд», «Дас иллюстрирте блат» и других немецких журналов, а иногда из «Кантри лайф» и «Ла ви а ла кампань», тексты брали исключительно из немецких журналов, и все это называлось «единственным в своем роде чешским журналом».

Ярмила. И ты устроил грандиозный скандал!

Гашек (весьма довольный собой). Уж это точно! «Мир животных» прогремел на весь мир. Я принялся разбавлять скучные переводы любопытными заметками. Начал с невинных заметок: «Исторические надписи на надгробьях собак», «Китайские певчие мыши». Потом разошелся и открыл слепую блоху мезозойской эры – тут уже естествоиспытатели переполошились. А венцом моей научной деятельности стало открытие скелета доисторического ящера, которого я нарек «идиотозавром».

Ярмила. Какая безответственность! Тебя выгнали с постоянного места, ты лишил семью средств к существованию.

Гашек. Ярмила, будь справедлива. Я же старался заработать. Решив воспользоваться знаниями, полученными в редакции на псарне, я открыл «Институт кинологии»

Ярмила (содрогаясь всем телом). Лучше не упоминай об этом заведении!

Гашек. Но признайся, задумка была здравой. Вся сила в названии. На рекламу «Продажа собак» никто бы не клюнул. Совсем другое дело, «Институт кинологии». Дрессировка собак на научной кинологической основе – это внушало почтение. Мы говорили ему, что держим собак за городом и даже фотографий показать пока не можем, потому что собаки такие свирепые, что разорвут любого фотографа. Потом получали задаток и всучали клиенту какую-нибудь дохлятину с живодерни.

Ярмила (с горечью). Ты перекрашивал несчастных псов, выдавал уличных дворняг за породистых собак из псарни эрцгерцога в Брандысе, подделывал им родословные. Печальнее всего, что твой «Институт кинологии» был зарегистрирован на имя Ярмилы Гашековой. Мне вчинили иск, я предстала перед смиховским судом по обвинению в нечестной торговле. Йезусмария! Какой позор для дочери безупречного торговца гипсовыми изделиями Майера!

Гашек. Ну что ты ждала от бунтаря по натуре и анархиста по убеждению?

Ярмила. Мне импонировал вызов, который ты бросал мещанской среде. Однако я надеялась, что после женитьбы ты остепенишься. Я так верила в твою звезду, в твой талант писателя. Даже отказалась от собственных амбиций. Что ты улыбаешься. Я – современная эмансипированная женщина двадцатого века! Мне удаются детские рассказы, их печатает «Чешское слово». Я могла стать писательницей столь же известной, как пани Ольга Фастрова. Но я посвятила себя мужу, записывала под диктовку твои юморески, даже сама дописывала их, когда ты бросал диктовать на полуслове и уходил к приятелям в кабачок. Но ты так и остался автором незаконченных произведений.

Гашек. Сейчас я занимаюсь настоящей литературой. Впервые в жизни пишу большой роман. Ты ведь крестная мать Швейка, без тебя он сгинул бы в мусорной корзине.

Ярмила. Уж это точно. Я не забыла, как однажды мой муженек вернулся домой. Как всегда поздно ночью и как всегда пьяный вдрызг. Накорябал что-то на бумажке и тут же порвал и выбросил написанное в корзину. Я из любопытства достала клочки, сложила их вместе и на всякий случай сохранила, ведь я была твоим верным литературным секретарем. Утром ты проснулся и заявил, что вчера ночью тебе пришла в голову гениальная мысль, но ты ничего не можешь вспомнить. И тогда я показала твою выброшенную записку. Там было несколько слов: «Идиот на военной службе».

Гашек. Вот спасенный тобой замысел Швейка! Мировая литература в вечном долгу перед тобой, Ярмила!

Ярмила. Ты шутишь, а мне было не до шуток, когда я осталась одна с ребенком на руках.

Гашек. Риша! Мой сын! Ему уже девять лет, а он только недавно увидел своего отца.

Ярмила. Я берегла ребенка. Говорила ему, что его отец погиб в России, сражаясь с кровожадными большевиками. Неужели ему было лучше узнать, что он сын предателя чешского народа?

Гашек. Я никогда не предавал свой народ.

Ярмила. Ты не только народ, ты и семью предал. Женился там в России на этой русской, как её звать… Львова. Вся Прага говорит, что она княгиня, дочь премьер-министра Временного правительства. Ну, конечно, куда пражской мещанке против русской княгини! Только ты и здесь просчитался, пан красный комиссар. Где её богатства? Где поместья с крепостными? Что-то ты одет еще беднее, чем в прежние времена. Неужели вот за это (трагическим жестом указывает на рваные опорки Гашека) ты предал и свою семью и свой народ (заливается слезами и убегает прочь).

Гашек (кричит ей вослед). Ярмила, постой! Ушла!

Явление 3

Гашек, Зауэр.