Швейк жив!

Гашек доходит до роскошного ресторана «Золотой гусь» на Вацлавской площади. Из стеклянных дверей выходит элегантно одетая дама из тех, кому рады в любом фешенебельном заведении. Это известная писательница и редактор одной из самых популярных чешских газет Ольга Фастрова, давняя знакомая и неприятельница Ярослава Гашека. Она чем-то напоминает Ярмилу Гашекову, успевшую надеть огромную шляпу и накинуть на плечи модную накидку. На ней нет очков, зато она держит в руке лорнет. Дама наводит лорнет на Гашека и узнает его.

Фастрова. Ярусек! Пан Ярослав Гашек!

Гашек. Пани Ольга Фастрова! Знаменитая Ивонна, автор изысканных женских романов! Я всегда говорю друзьям, что из высокой литературы наибольшее впечатление на меня произвели сочинения Ивонны. Вам должно быть лестно – ведь у меня широкий литературный кругозор. Я регулярно читаю «Листы обувницке» и особенно журнал «Квас», это издание для пивоваров.

Фастрова. Если вы читаете газету сапожников «Листы обувницке», то почему на вас только тапочки? И еще русская rubashka! (это слово она произносит в нос с необычайным презрением)

Гашек. Главное, что мне удобно в рубахе, даже если она вызывает негодование у ведущей модной колонки. Кстати, вы читали мой отзыв на ваши советы о сервировке стола при званном обеде. Каков порядок блюд: суп, рыба, мясное жаркое, птица, сыр, фрукты, сладости, конфеты. Ваша газета явно пишет для спекулянтов. Вы не обиделись, когда я пожелал, чтобы все спекулянты вместе с редакцией «Народной политики» обожрались и лопнули?

Фастрова. Вам в диковинку нормальная еда, потому что вы вернулись из России, где большевики довели народ до людоедства.

Гашек. Если припомните, вы уже спрашивали меня, правда ли, что большевики едят китайцев? Я ответил вам, что и сам занимался каннибализмом, вот только с трудом переваривал толстые пятки китайских солдат. И вы, весьма образованная дама, поверили этой глупости, как верите всякой клевете, которую ваша газета распространяет о первом в мире государстве рабочих и крестьян.

Фастрова. А вы мечтаете построить в Чехословакии второе в мире государство рабочих и крестьян? Богемскую Советскую республику, да? Однако ваши мечты развеялись как дым! Напрасно заговорщики из Коминтерна надеялись, что забастовка горняков в Кладно выльется в пролетарскую революцию! Воображаю, как они досадовали, когда армия забастовщиков разбежалась раньше, чем ее возглавил народный комиссар Гашек, засланный из Москвы!

Гашек. Ивонна, я уже отошел от боевой политической деятельности. Занимаюсь мирным литературным трудом.

Фастрова. Скажите лучше, что по заданию Коминтерна взялись за очернение чешского народа, раз уж вам не удалось сделать революцию!

Гашек. Кто внушил вам столь превратную мысль?

Фастрова. Ваш вульгарный Швейк! Вы взяли натурального кретина и подаете его как воплощение чешского народного характера.

Гашек. Моей герой не более вульгарен, чем Санчо Панса.

Фастрова. Ха-ха! Кем вы себя возомнили? Автором мирового романа? Гашек-шашек! Гашек-клоун, который всю жизнь кропал заметки для «Гумористицке листов» и прочих изданий, рассчитанных на людей с самыми низменными вкусами! Их немного, слава Богу, а те, кто читает ваши опусы, упиваются похождениями кретина, потому что видят в нем самих себя.

Гашек. Не всем дано это понять, кто скрывается под личиной простака. Неделю назад я слышал, как один пан ругал другого: «Ты глуп, как Швейк!» Возможно, мне не удалось этим романом достичь того, к чему я стремился. Однако если слово «Швейк» станет новым ругательством в пышном венке бранных слов, то мне останется только удовлетвориться этим обогащением чешского языка.

Фастрова. Ярусек, послушайте старую приятельницу, которая когда-то знала вас как непутевого, но все же честного человека. Год тому назад я читала в газетах ваш некролог. Из России пришло ложное известие о том, что красный комиссар Ярослав Гашек попал в руки чешских легионеров и был ими расстрелян.

Гашек. Я храню этот некролог. Говорят, кого преждевременно похоронят, тому суждена долгая жизнь.

Фастрова. Ваш некролог был озаглавлен: «Предатель»! Вы же чех! Не будьте предателем своего народа! У вас еще есть шанс на исправление. Насколько я понимаю эти тощие брошюрки на скверной бумаги, которые распространяются по трактирам, представляют собой только первую часть вашего опуса?

Гашек. Я пишу продолжение. В романе будет несколько частей.