Швейцарские горки. Испанский сапог

Ледников, конечно, многое себе представлял, но решил дать собеседнику высказаться. Правило, которому он всегда следовал неукоснительно. А в запутанных ситуациях тем более. И потому осведомился:

– Что вы имеете в виду, говоря о силах, которые за этим стоят?

– А вы думаете, несколько миллионов долларов, в хищении которых американцы обвиняют Абрамова, это и есть подлинная причина, по которой министр юстиции США подписывает документы о экстрадиции!?.. Эти жалкие миллионы в Америке – уровень городской полиции. Да и то, если городишко небольшой.

– Пожалуй. Однако это ситуацию не меняет. Кто бы ни расследовал дело, экстрадицию все равно будет требовать Министерство юстиции США, – вежливо согласился Ледников. – Поэтому, хочу узнать, что же из этого следует?

– Допустим, но дело совсем в ином. Могу вам напомнить. Абрамов, будучи министром, добивался возрождения атомной энергетики в России. Искал для этого средства. Например еще с советских времен существовало соглашение с Ираном, в котором предусматривалось создание там исследовательского реактора. И Абрамов искал возможности эти заказы выполнить, чтобы с их помощью спасти отрасль. Он договаривался с Китаем, Индией… Он здорово раздражал всем этим американцев. А вы знаете, как они обходятся с непослушными и несговорчивыми?

– Представляю.

– Их устраняют. Убирают с дороги, – решил все-таки уточнить Гриб. – И, между прочим, за его отставкой явно торчали американские уши.

– Допустим. Но это все было в прошлом. Вы хотите сказать, что сейчас, когда Абрамов уже не министр, они хотят его додавить? Зачем? – сделав удивленное лицо, начал блефовать Ледников, желая выудить дополнительную информацию, подтверждающую одну из его основных версий происходящего, – Показать, что бывает с теми, кто был против них? Воля ваша, но это слишком похоже на художественный вымысел.

– Но для чего тогда они делают это именно сегодня! – спокойно возразил Гриб. – Возможно, вы и правы… Но может быть, есть у них и иная цель. Зачем-то он им понадобился именно сегодня. История с американскими претензиями к нему давняя и, казалось, давно забытая. В Швейцарии он бывал до этого – и не возникало никаких проблем. И вдруг! Арест! И запрос американской прокуратуры заранее готов, и швейцарцы днем и ночью бдят… Вам это не кажется подозрительным?

– Кажется. Но цель?

– Валентин Константинович, а вы хорошо подумали над той фотографией, что вам прислали в подвал? Зачем вам ее прислали?

– Больше всего я размышлял о том, кто ее прислал?

– Теперь поняли?

– Очевидно – вы.

– Ну, не я лично. Такие подвиги мне уже не по летам. Но это наш человек вычислил, куда вас запрятали, передал вам фотографию для того, чтобы вы не скучали, а думали на досуге. А потом, когда представилась возможность, отключил охранника и открыл дверь вашей камеры.

– Уж не Матвей ли это был?

– Неважно, – ушел от ответа Гриб.

И Ледников понял, что догадался правильно.

– Как видите, один раз мы уже вас выручили, – многозначительно намекнул Гриб.

– А я-то голову ломал, что это за благодетель у меня объявился? То есть вы ведете меня уже давно? Уж не с Москвы ли?

Ледников вопросительно посмотрел на Немца – не с твоей ли помощью, любезный друг? Тот, все поняв, покачал головой – я тут не при делах.

– Юрий ничего не знал, – перехватил его взгляд Гриб. – Просто я в свое время служил вместе с Георгием Олеговичем Альмезовым. И дружу до сих пор. Поэтому для меня то, что случилось с его супругой, как вы понимаете, совсем небезразлично. И это он попросил меня помогать вам.

«Вот, значит, как, подумал Ледников. А ты все боялся, не хочет ли Альмезов тебя подставить…»

– Знаете, Георгий не может простить себе, что не разгадал, какая операция затеяна с невольным участием дочери Абрамова. Он говорит, что не должен был отпускать Аню в Берн. Должен был догадаться, насколько это опасно. Как порядочный человек, он во всем винит себя.

Благородный, вспомнил Ледников, благородный человек… Это у писателя Довлатова сказано – благородный человек воспринимает любое несчастье как расплату за собственные грехи. Он винит лишь себя, какое бы горе его ни постигло. И теперь Георгий Олегович мучается от мысли, что он не остановил Разумовскую, не догадался, чем может обернуться ее поездка в Берн. Он будет страдать из-за этого всю оставшуюся жизнь, потому что конца его страданиям быть уже не может. Эту вину он себе не забудет и не простит. Но стоит ли его жалеть за это?

– Ох уж эти мне русские люди на rendez-vous! – не вынес своего столь затянувшегося молчания Немец. – Хлебом не корми – дай по душам поговорить. Давайте оставим в покое страдания незнакомого мне благородного мужа. Revenons a nos moutons! Вернемся к нашим баранам, как говорят у нас в Париже. Роман Аркадьевич, я вас не узнаю! Нам надо перетереть две темы – так, кажется, говорят теперь в Москве? Вот и давайте тереть. Тема первая – кто виноват в смерти Разумовской? Тема вторая – Роман Аркадьевич хочет предложить Валентину Константиновичу совместные действия. С какой темы начнем?