Сиам Майами

— У них и так сплошной перерыв. Ни одного номера не исполнили толком.

Зигги заторопился к сцене. Пошептавшись с дирижером, он похлопал его по спине и подошел к готовой вспылить Сиам.

— Не пытайся меня трахать, — предупредила она. — Ты вправе обижаться, Сиам.

— Я не обижаюсь. Я отстаиваю себя, раз остальным на меня наплевать.

— Давай поужинаем сегодня в шикарном месте.

— Мне не хочется есть.

— Что ты делала вчера?

— Это мое дело.

— Напрасно ты дуешься.

— Я размышляла. Только не говори мне, что это не входит в мои обязанности.

— Что бы ты ни делала, это тебе не помогло. Ты никак не станешь прежней Сиам.

— Надеюсь. Впервые я начинаю понимать, чем являюсь для такого дерьма, как все вы.

— Ты вправе предъявлять претензий. Но пойми, тебя трудно слушать, еще труднее захотеть тебе помочь, когда с твоего языка слетает одна грязь.

— А мне трудно смотреть на себя теми же глазами, какими на меня смотрят мои менеджеры. Я для вас — заурядный товар. Вы готовы продать меня, как мешок с зерном. Я о себе более высокого мнения. — Обращаясь к теням в глубине зала, она крикнула: — Мерзавцы, вы запустили в меня свои когти, но время, когда вы могли меня трахать, кончилось! Теперь я буду сама падать и сама подниматься.

Зигги мужественно загородил от нее зал своим телом.

— Ты переводишь ему деньги? — подозрительно прошипела она.

— Да, мы переводим Барни его жалованье. — Он был рад такому повороту разговора. — Но не потому, что этого хочешь ты. Просто все в этом зале желают его возвращения. Поэтому мы и платим ему, просишь ты об этом или нет. Если честно, то нам страшно, когда его нет здесь. Мы даже предупредили его родителей, что чеки дожидаются Барни у него в кабинете. Если он сейчас войдет в эту дверь, то люди, которых ты только что проклинала, станут стоя аплодировать ему, как школьники. Мы все на твоей стороне.

Ее оставила воинственность. Он увидел, что его слова убедили ее больше, чем он рассчитывал.

Сиам отвернулась от Зигги и хрипло произнесла:

— Если он увидит меня в таком виде, я подохну. Не хочу, чтобы он входил в эту дверь.

Она засунула указательные пальцы себе в ноздри, чтобы не расплакаться. Справившись с приступом слезливости, убрала руки от лица.

— Сложная же ты натура, бабуся, — ласково сказал Зигги. Это прозвучало как комплимент. — Однако понять тебя нетрудно. Я завидую ему. Вот бы вернуть прежние деньки, когда женщинам было просто в моем обществе! Терпеть не могу сегодняшних обабившихся молодых людей. Они не умеют прочесть то, что черным по белому написано в глазах у настоящей женщины. А я умею. Но я — слишком сырая ветка, чтобы подкладывать меня в костер. Меня лишь недавно срубили.

Она по-прежнему стояла спиной к Зигги и к залу. Ее рука потянулась к Зигги. По тому, как просительно были сложены ее пальцы, он смекнул, что она просит у него платок.

В зале было тихо. Все взоры обращены на Зигги. Присутствующие отдавали должное его способностям. Он приводил в чувство исполнительницу, только что метавшую в них громы и молнии. Она взяла у него платок, вытерла глаза, высморкалась. Ни один стул не скрипнул, ни один пюпитр с нотами не шелохнулся, ни одна страница не перевернулась — все наблюдали за Сиам, медленно обернувшейся к оркестру и темному залу. По ее нахмуренному лицу было видно, что она сожалеет, что разразилась незаслуженными оскорблениями.

— У него, наверное, не все дома, раз он посмел тебя бросить, — сказал Зигги. — Принципы принципами, но надо же знать меру! — Говоря это, он отошел от нее и подал знак дирижеру, что можно продолжать.

Она не дала ему сделать и трех шагов. Его настиг ее истошный крик:

— Я бы возненавидела его, если бы он остался!Возненавидела бы! Я счастлива, что он меня бросил. Счастлива!

Зигги поднял руки, демонстрируя дирижеру и музыкантам свою беспомощность.

Ужас, охвативший Твида, стал ясен лишь тогда, когда Зигги, вернувшись, услыхал его низкий, скрежещущий голос:

— Ее никто не может привести в чувство?

— Она придет в себя, — заверил его Зигги.

— Вы позволяете ей такие фокусы?

— Сегодня просто неудачный день, — не сдавался Зигги.

— Какой вы после этого профессионал? — взвился Твид. — Мы не можем завалить концерт. Все билеты проданы. Времени остается все меньше, а она совершенно не готова. Она закатывает истерики, а мы разводим руками.

— Давайте отменим эту репетицию, Гарланд. Уверяю вас, завтра она станет прежней.

— Мы заплатили за зал. — Твид засопел носом, подчеркивая этим свое низкое мнение о предложении Зигги. — Музыкантам придется заплатить за полный день по расценкам их профсоюза. Платить за пустой зал и бездельничающих музыкантов! Хорошенькая перспектива.

— Ей нужен отдых, — гнул свое Зигги.

— Пускай на то будут веские причины, которые не дадут нам понести убытки, — потребовал Твид.

— Ее веские причины работают на кассу. Она подожжет ими аудиторию.

Твид нетерпеливо повернулся к Доджу.

— Вы попытались застраховать ее здоровье, чтобы покрыть убытки в период репетиций?

— Да… — ответил Додж. Судя по интонации, этим его информация не исчерпывалась и была, определенно, дурного свойства.