Сиам Майами

— И это все, что ты можешь о ней сказать? — Удивление сменилось печалью, которую вызывал у него теперь Додж: от него так и разило самым дурным, чем только может разить от другого человека, — неправильно прожитой жизнью. Правда, в глазах Стью больше не горел безумный голод, но сменившее его безразличие еще нельзя было назвать покоем; так мускулу, сведенному судорогой, требуется время, чтобы окончательно распрямиться.

— Не стоило появляться здесь, раз тебе не нравится правда.

— Просто Сиам крепко во мне засела. — Зигги покачал головой. — И как это я позволил себе так расчувствоваться?

— Куда ты тащишь эти цветы?

— В твой номер.

— Убирайся вместе с ними! — крикнул Додж.

— Это для Сиам. Ведь теперь у нее все будет хорошо.

Додж с размаху ударил ладонью по букету, а потом принялся хлестать его, словно цветы были в чем-то виноваты.

— Убери их! — приказал он, когда на ковер хлынул поток красных и желтых лепестков.

— Что ты с ней сделал?

Додж зашагал к выходу с мстительной гримасой на лице.

— Ты обязан доставить ее на концерт. Иначе плакали твои денежки! — проорал Зигги ему в спину. — Так следует из джентльменского соглашения.

Он дал посыльному на чай.

— Наверное, вам действительно лучше вернуться в магазин.

Посыльный протянул ему испорченный букет.

— Придержите его, — сказал Зигги. — Если он мне понадобится, я вам позвоню.

— Спасибо, сэр.

Зигги восхищенно подметил присущую этому шикарному отелю особенность: крикунов не стали растаскивать и обошлись без вызова полиции. Это немаловажный элемент комфорта, сопутствующий достатку. Из лифта он успел увидеть, как портье спокойно подметает с пола цветочные лепестки.

Он позвонил в звонок у двери номера. Сиам открыла тяжелую дверь обеими руками. Оба были смущены и обошлись без приветствий. Зигги остался стоять у двери, не делая попыток проникнуть внутрь, Сиам не изъявляла желания его пригласить.

— Мне не хочется вмешиваться в чужие дела, — озадаченно проговорил Зигги, — но Стюарт едва не измолотил меня за то, что я принес тебе цветы.

— Ничего не было. — Она показала ему ладони, подчеркивая смысл своих слов.

— Сиам, — сказал он, пытаясь поймать ее взгляд, — ты меня слышишь?

Она уставилась на дверь.

— Ничего не было, — спокойно повторила она.

— Я счастлив, что ты так к этому относишься, — осторожно ответил он. — Не возражаешь позавтракать?

— Мне надо научиться забывать, — сказала она скорее себе, чем ему. — Успех невозможен без умения забывать. — Она принялась биться лбом о дверь.

Зигги обхватил ее за плечи и увел от двери.

— Меня тошнит. — Она уныло покачала головой.

— У тебя впереди целая жизнь, свободная от всяких обязательств.

— Мне так пакостно! — Она закрыла рот рукой, вдавив большим пальцем щеку, чтобы удержаться от дальнейших обвинений в собственный адрес. Однако у нее все равно вырвалось: — Мужчины норовят мне отомстить!Что им от меня нужно?

Зигги был прекрасно осведомлен о проблемах коммуникации, встающих перед привлекательными молоденькими девушками. Парадоксально, но всеобщее восхищение и жадные взоры делают их подозрительными. И не без оснований. Любой их хочет, но редко кто желает узнать, что они собой представляют. Иногда для того, чтобы по-настоящему сойтись, близко познакомиться с красивой женщиной, требуется немало времени, но мужчины по большей части не отличаются умом и не желают этого знать.

— Думай о будущем, — посоветовал ей Зигги.

— Не беспокойся, именно об этом я и думаю. У меня есть талант, а у всех остальных — власть надо мной. Мне живется хуже, чем в тюрьме. Какие же преступления я совершила, чтобы настолько увязнуть в бессилии?

— Давай нанесем удар по магазинам! Купишь себе, что захочешь.

— Я иду на один компромисс за другим. Сделай так-то и так-то, это продвинет тебя вперед. Я делаю, чтобы избавиться от проблем. Потом выясняется, что меня ждут новые компромиссы. Все это для моей же пользы, но я становлюсь грязнее, чем была прежде. К моменту прорыва наступает полная деградация.

Зигги пробовал ободрить ее, не придавая значения правде, которую она пыталась ему сейчас высказать.

— Так ли уж это все отличается от того, чем заняты остальные? Мы поступаемся чем-то, а потом вычеркиваем из памяти, только и всего. Я бы посочувствовал тебе, если бы с тобой произошло что-нибудь особенное. Но у тебя есть дело, которым ты сможешь заниматься, когда обретешь силы. Большинству остается тебе завидовать.

— Плевать мне на твое большинство! Большинство заслуживает того, что получает, я же получаю то, чего не заслуживаю. Женщина, с которой обращаются незаслуженно плохо, может претендовать на сочувствие. Я никого не пырнула ножом, никого не переехала катком, никого не трахнула, в конце концов!

— Воздержись от грязных словечек. Я объяснял тебе, почему слово fuckгрязное: слишком оно коротенькое! Раз-два — и готово. Тут требуется более длинное, лирическое, захватывающее воображение слово, волны, волны да еще взрыв в конце. Попробуй придумай такое!

Сиам улыбнулась.

— Зигги, я тебя ненавижу, ты постоянно донимаешь меня остатками своей гуманности.