Сиам Майами

— Прекрасно! — У Мотли мгновенно улучшилось настроение. — Не жди от нее одобрения. Ты должен сразу начать действовать как ее администратор. Пускай почувствует, что ты способен сохранять полное спокойствие и что она может на тебя положиться. Принимай решения и действуй так, будто ты уже получил место. Шансов у тебя немного, а это значит, ты должен очень постараться. Она привыкла к закаленным бойцам-профессионалам, а не к зеленым юнцам, уразумел?

Барни забыл про еду. Непонятно, зачем Мотли дотянул до последнего и только теперь сообщил дурную весть. Впервые за весь вечер получение столь теплого местечка не казалось Барни решенным делом. Однако после таких посулов он уже не мог вернуться к прежней жизни. Зачем понадобилось его так активно готовить ко всем немыслимым поворотам? Зачем он прихватил взятый напрокат чемодан и сдал его на хранение в гардероб? А все потому, что он не сомневался: его уже взяли на работу.

Костлявый официант с узкими плечиками и жадными глазами, привыкший шарить по скатерти в поисках мелочи, не доверяя свечам, услужливо склонился над их столиком.

— Десерт? — Его профессиональная улыбка действовала Мотли на нервы. — Что прикажете, джентльмены?

— Кофе, клоун!

— Кофе, — повторил Барни.

— Не желаете яблочный пирог?

— Наверное, у вас на кухне никаких отходов! — не выдержал Мотли. — Почему-то вы, Август, mein Herr, не спрашиваете моего гостя, понравился ли ему бифштекс, который он оставил недоеденным.

Костлявый Август очень устал и выглядел не умнее дохлого селезня.

— Я занимаюсь своим делом, — печально сказал он Барни, что следовало принять за извинение по поводу недоброкачественности фирменного блюда.

Проводив взглядом официанта, чудом протискивавшегося между тесно сдвинутыми столиками, Барни заметил на лице Мотли тень озабоченности. Чуть повернув голову, он успел поймать взгляд элегантного господина, поспешно отвернувшегося от них. Господин был худ, хорош собой, хоть и с несколько отяжелевшим лицом; ему можно было дать лет сорок с небольшим. У него шевелюра с проседью и железобетонная уверенность в себе, благодаря которой он привлекал внимание, даже когда просто стоял не шевелясь.

— Стюарт Додж, — ответил Мотли на непрозвучавший вопрос. — Это он сначала открыл Сиам, а потом потерял ее.

— Выглядит внушительно.

— Этого требует его профессия. Слабаки навлекают беду. — Мотли кашлянул и сбавил тон. — Ишь, вынюхивает! Скоро подойдет познакомиться с тобой. Он все утро звонил мне, чтобы уговорить нанять другого администратора.

— Его какое дело?

Мотли обмяк.

— Никакое. Просто ему нравится делать вид, будто она до сих пор принадлежит ему.

Мотли предчувствовал поражение. До этого момента он не понимал, как много все это значит для Доджа, иначе тот не приехал бы сюда, чтобы исподтишка подсунуть Сиам своего Монка. Мотли не подозревал, что Додж будет проявлять такую настойчивость, невзирая на очевидные последствия. В следующую секунду он заметил у стойки Монка. Теперь шансы Барни резко упали. Впрочем, с этим ставленником Доджа Сиам не протянет и половины гастролей. Попытка оживить Сиам была загублена на корню. Столько усилий — и все напрасно! Мотли было жаль Сиам. Ему было также жаль Барни, распростившегося с хорошим местом.

— Он всегда выглядит так, словно затянут в корсет? — осведомился Барни.

— Корсет — тоже часть работы. Без него никуда.

— Думаешь, он хочет снова прибрать ее к рукам?

— Додж — загадка, но палец у него постоянно на курке. Раз он явился, жди беды.

— Давай пройдем за кулисы, — предложил Барни. — Представь меня Сиам. Это лучше, чем бродить вокруг да около.

— Нет! — резко ответил Мотли, поглядывая на Доджа. — Будем сидеть здесь, как будто нам только что поставили по клизме и мы ждем, каков будет результат. Возможно, он увидит, что никому не нужен, и сам уберется.

Август принес кофе и с уважительностью, не соответствующей его нраву, сообщил:

— Мистер Додж просит разрешения присесть на минутку за ваш столик.

— С каких пор он стал таким церемонным? — буркнул Мотли и кивнул. На самом деле он знал причину почтительности Доджа. Цель была проста — пристроить Монка.

Август направился к Доджу.

— Додж — дипломат, — предостерег Мотли Барни. — Он способен не сказать ничего важного за целый день, а то, что скажет, можно понимать и так, и эдак.

Барни улыбнулся и тут же получил отповедь.

— Не надо его недооценивать, — сказал Мотли, плотоядно взирая на цыплячьи останки. — Такие молодцы внутренне гнилы, потому что занимаются самолюбованием. Их вечно занимает дилемма: то ли они слишком хороши для окружающего мира, то ли лучше продаться, но за максимальную плату. Вот почему у красивых мужчин такие горькие складки вокруг рта.

Барни чувствовал, что Мотли говорит так со страху. Он раскрыл рот от удивления, когда тот приветствовал Доджа ехидными словами:

— Честному человеку нет нужды соблюдать такой консерватизм в одежде.

Додж улыбнулся и нагнулся к Мотли, положив руку ему на плечо с намерением рассказать анекдот. Додж мог при желании казаться свойским малым.