Сиамские близнецы

Но старая привычка ходить всегда другъ посл друга, оказалась не совсмъ удобной, когда, возмужавъ, они начали ухаживать за женщинами. Они оба влюбились въ одну и ту же двушку. Каждый старался улизнуть съ нею въ какое-нибудь укромное мстечко, но въ критическій моментъ подъ бокомъ всегда оказывался и другой. Вскор Энгъ, къ своему прискорбію, замтилъ, что двушка предпочитаетъ ему Чанга и съ этого дня ему пришлось вынести не мало страданій: онъ былъ обязательнымъ свидтелемъ всхъ ихъ воркованій и нжностей. Съ великодушіемъ, достойнымъ безграничной похвалы, онъ переносилъ свое несчастіе, примирившись разъ навсегда съ этимъ положеніемъ, разрывавшимъ на части его благородное сердце. Ежедневно, съ 7 часовъ вечера до 2-хъ часовъ ночи, онъ сидлъ и прислушивался къ шаловливымъ дурачествамъ влюбленныхъ и къ звуку сотни расточительно посланныхъ поцлуевъ, будучи готовъ отдать свою правую руку, если бы хотя одинъ изъ нихъ выпалъ на его долю. Но нтъ, — ему приходилось только терпливо сидть рядомъ, ждать съ открытымъ ртомъ, звать, потягиваться и томиться до 2-хъ часовъ пополуночи. А въ лунныя ночи, онъ, вмст съ влюбленными, длалъ далекія прогулки, миль по десяти, хотя обыкновенно и страдалъ ревматизмомъ. Онъ — отчаянный курильщикъ, но, при данныхъ обстоятельствахъ, ему нельзя было курить, такъ какъ молодая двушка совсмъ не выносила табачнаго дыма. Энгъ отъ души желалъ, чтобы они скоре поженились и вся эта исторія, хоть какъ-нибудь кончилась; но, хотя Чангъ не разъ ставилъ этотъ вопросъ на очередь, юная двица не ршалась отвтить на него въ присутствіи Энга. Однажды, когда утомленный 16-ти верстнымъ променадомъ и ночнымъ дежурствомъ, вплоть до утренней зари, Энгъ задремалъ, вопросъ былъ поставленъ вновь и на этотъ разъ разршенъ утвердительно. Парочка повнчалась. Вс, знакомые съ обстоятельствами дла, превозносили великодушіе деверя; непоколебимая преданность его была темою многочисленныхъ разговоровъ. Онъ неотлучно пребывалъ при нихъ за весь продолжительный и тяжелый періодъ ихъ сватовства и, когда они, наконецъ, поженились, онъ простеръ надъ ними руки и съ многозначительной торжественностью произнесъ: «Дти мои! Да благословитъ васъ Богъ, а я васъ никогда не оставлю!» И онъ сдержалъ свое слово. Такое постоянство есть, несомннно, исключительное явленіе въ нашемъ безсердечномъ мір. Вскор посл этого Энгъ, влюбившись въ сестру своей невстки, женился на ней, и съ того самаго времени они постоянно, денно и нощно, жили другъ подл друга въ милой и трогательной сердечности, что могло бы послужить новымъ ходячимъ упрекомъ нашей прославленной цивилизаціи.

Установившаяся между братьями симпатія была настолько велика и нжна, что вс чувства, стремленія и волненія одного немедленно воспринимаются и другимъ. Заболваетъ одинъ, заболваетъ и другой; чувствуетъ страданіе одинъ, чувствуетъ его и другой; сердится одинъ, начинаетъ сердиться и другой,

Мы только что видли, съ какой удивительной легкостью оба брата влюбились въ одну и ту же двушку. Но Чангъ принципіальный и непоколебимый противникъ всякаго рода излишествъ, а Энгъ, какъ разъ, наоборогъ, изъ чего слдуетъ, что, хотя чувства и побужденія обоихъ этихъ людей такъ удивительно совпадаютъ, интеллектуальная дятельность каждаго совершенно независима: мысли ихъ вполн свободны. Чангъ состоитъ членомъ общества трезвости «добрыхъ храмовниковъ», будучи вообще ревностнымъ, вдохновеннымъ адептомъ всхъ формъ умренности. Къ душевному его прискорбію, Энгъ напивается при всякомъ удобномъ случа и, само собой, вслдствіе этого, оказывается пьянымъ и Чангъ. Эта несчастная зависимость составляетъ для Чанга предметъ большого горя, такъ какъ ею почти совершенно уничтожается полезная его дятельность на почв стремленій къ воздержанію. Каждый разъ, когда Чангу приходится занять мсто во глав процессіи общества трезвости, Энгъ становится рядомъ съ нимъ, пунктуальный какъ часы и пьяный какъ лордъ, отнюдь, впрочемъ, не пьяне и небезпомощне, чмъ его братъ, который не имлъ и капли во рту. Затмъ они оба начинаютъ кричать, ругаться и бросать комками уличной грязи и камнями въ «добрыхъ храмовниковъ», вслдствіе чего естественно разстраивается и вся процессія. Но, очевидно, было бы совершенно несправедливо наказывать Чанга за то, въ чемъ виноватъ Энгъ, и потому «добрые храмовники», примирившись съ такимъ непріятнымъ положеніемъ вещей, переносятъ его молча, затаивъ душевную муку. Ими было произведено по этому длу тщательное разслдованіе и Чангъ былъ признанъ ни въ чемъ неповиннымъ. Взявъ обоихъ братьевъ, они наполнили Чанга теплой сахарной водой, а Энга виски, и уже черезъ 25 минутъ оказывалось невозможнымъ опредлить, кто изъ нихъ обоихъ пьянъ наиболе. Оба были пьяны, какъ утопленники, и судя по запаху изо рта, оба напились горячимъ пуншемъ изъ виски.