Сиамцы

— Сказала что-то на идише. Объяснила, что любви хватит на всех.

Геля много знала про бабушку Аду, мама рассказывала.

У нее была большая семья, но в войну выжила она одна. Всех убили, а Аду спрятал парень-сосед. Влюблен был очень. Родители, когда узнали, что он спрятал еврейку, выгнали из дому обоих. Они сбежали в партизаны, парня быстро убили, а Ада осталась. Ее отец был врач, она многое знала и умела, поэтому была нарасхват — у нее была очень легкая рука, раны как будто сами затягивались. Но сама она сильно застудилась в лесу и себе помочь не смогла, поэтому своих детей у нее никогда не было и быть не могло.

На акушерку Ада пошла учиться сразу, как только освободили Минск. Какой-то она дала себе зарок. Мол, должна помочь родиться стольким людям, сколько умерло у нее на руках. И помогала. Работала до последнего дня жизни. В «семерке» проработала сорок лет — со дня основания. Сначала акушеркой, потом сама захотела перейти медсестрой в отделение новорожденных. У нее не было родных, не было семьи. Но было очень много благодарных мам и детей. Многие, как и Геула, звали ее баба Ада. На могиле у нее почти всегда живые цветы.

— Лиза лежала в отдельной палате, — рассказывала Альбина, — она ж была без тебя, ее, чтоб не травмировать видом детей, перевели от всех. Но она всегда на кормление приходила ко мне. Ада привозила детей, Лиза приходила вместе с ней. Лиза говорила, что ей лучше, когда она видит младенцев. А у меня было море швов, сидеть нельзя, гемоглобин ниже девяноста, я встать не могла — шатало. Так Лиза Костика и мыла, и столбиком носила…

Альбина запнулась.

— Твоя мама не сказала нам, что ты… короче, она нам сказала, что у ребенка желтушка. И что она ходит тебя кормить сама. Она у тебя вообще удивительная.

Альбина надолго замолчала, уставившись в окно.

— Тетя Аля, можно я тебе один вопрос задам? — сказала Геула.

Альбина кивнула.

— Ты знаешь, кто мой отец?

Альбина вздрогнула.

— Нет, — тихо сказала она.

— А если бы знала, сказала бы? — спросила Геля.

— Нет, — честно ответила Альбина.

*

Схему Ян так и не составил. Прибежал домой и бросился к ноуту. Сразу загрузил Word и открыл шаблон для написания сценариев. Накануне он уже пытался в нем писать, и принцип даже нравился — никаких тебе описаний природы и внутренних монологов, сплошной экшен — но ни одна идея не грела, поэтому процесс не шел.

Зато теперь слова как будто сами полились, Ян еле успевал записывать.

В себя пришел от запаха кофе.

Вернее, он уже минут пятнадцать не писал, а сидел, уставившись в экран: герои попали в такой тупик, что непонятно было, как их из него вытаскивать. А тут еще кофе.

И бутерброды на тарелке.

И мама, которая принесла все это, но почему-то не ушла, а тихонько сидела на тахте.

Ян принялся за бутерброды. Оказывается, он успел проголодаться. Покосился на часы в углу экрана — ого, пол-одиннадцатого!

— А что дальше будет, — спросила мама, — ты уже придумал?

— Нет, — с досадой ответил Ян. — Надо было, наверное, все-таки план составить, как в книгах советуют.

— А ты мне расскажи, — попросила мама. — Вдруг что-то в голову придет.

— Ну там такая история, — начал Ян, прихлебывая кофе. — Живут два брата, сиамские близнецы. Они друг другу надоели по самое не могу, но операцию по разделению сделать не могут. Денег нет. И вот они находят деньги и едут к хирургу. Но одного брата, Германа, случайно ранят! Отравленной стрелой! И второй понимает, что нужно спасать брата, потому что отрава и в него попадет!..

Ян рассказывал, все больше увлекаясь. История ему по-прежнему нравилась, особенно моменты, когда Герман приходил в себя и пытался помочь брату.

— И вот теперь они лежат в колодце… — вздохнул Ян. — И я не знаю, как они оттуда выберутся.

— Но ты же знаешь, чем все кончится? — спросила мама.

— Конечно! Герман выживет… хотя зритель будет думать, что он погиб… Сиамцев разделят… И они поймут, что все равно будут жить рядом друг с другом. Потому что… ну…

— Потому что они самые близкие в мире люди, — тихо сказала мама.

— Да, типа того.

— А ты не хочешь их сделать не братьями, а братом и сестрой?

Ян задумался.

— Я там собирался делать любовный треугольник. Типа они любят одну девушку… Но, знаешь, если брат и сестра — даже круче! У брата будет девушка, у сестры — парень, и они будут мешаться под ногами… Или нет! Помогать! Вот кто их из колодца… Спасибо, мама!

Ян снова бросился к клавиатуре.

— Ты же вроде собирался план составлять, — напомнила мама, поднимаясь.

— Ай! — ответил Ян.

— Ладно, последний вопрос: что будем с твоим днем рождения делать?

— Мам! — Ян торопливо листал файл, исправляя одного брата на сестру. — Еще месяц! Успеем придумать!

— А вы с Гелей не будете объединять?

Ян секунду поразмышлял над маминым предложением. У них с Геулой разница в возрасте чуть меньше месяца, они обычно ездили в июне на «Коллекцию», отмечали вместе, было весело… Но тут он пришел в себя и заявил:

— Мам! Всё! Забудь! Нет никакой Гели! Я ее забыл и тебе советую! Черт…

Он замер перед экраном, морща лоб.

— Нет, надо все-таки план составить, запутаюсь…

— Я тебе еще бутербродов принесу, — сказала мама.

*