Сибирь, союзники и Колчак т.2

Верховный Правитель постоянно уезжал. Между тем накопилось множество неутвержденных законов. Требовалось изучить их и доложить адмиралу, который относился в то время ко всем законам как к бумагомаранию.

В ведении главноуправляющего был отдел печати — «Правительственный вестник» и бюро обзоров. Кроме того, при моем предместнике возник так называемый Особый отдел, своего рода контрразведка, действовавшая в советском тылу.

У меня же на руках, хотя и «временно», оставалось Государственное Совещание.

Все это было ничего. Осложняло дело, главным образом, то, что для успешности проведения какого-нибудь большого вопроса необходимо было подготовить Председателя Совета министров, обеспечить большинство среди членов Совета (а их было пятнадцать человек), наконец, убедить Верховного Правителя. Иной раз, протащив дело через две стадии благополучно, на третьей можно было сломать ногу. Наиболее трудной стадией оказался Совет министров. Эти пятнадцать человек, у которых соотношение голосов складывалось самым неожиданным образом, приводили меня нередко в мрачное отчаяние. «Группы» уже не было. Для того чтобы укрепить взаимное доверие, было решено встречаться для обсуждения каких-нибудь вопросов только всем вместе. Но сговориться всем вместе было только мечтой.

Предложил программу и министр земледелия Н. И. Петров, который подал в августе Вологодскому мотивированную политическую записку, оканчивавшуюся следующими указаниями:

«Лозунги коммунистов ошибочны (они сами это сознают), противоречат объективным условиям жизни, но они упрямо, с энергией, достойной лучшего применения, проводят их в жизнь.

Лозунги нашего Правительства верны, они отвечают объективным условиям жизни, но они не проводятся в жизнь.

Потому что не для всех нас ясна цель, не все ее одинаково понимают. У нас нет плана действий. Нами не продуманы методы и средства действий. Там все агенты подчинены одной руководящей идее, одной воле. Здесь каждый действует за свой страх и риск. Там главная сила — армия, а офицерство — только технический аппарат, и ничего больше. Его держат в страхе, его покупают, за ним следят, и он выполняет добросовестно свои технические задачи. Всё остальное его не касается.

У нас тоже главная сила — армия.

Армия и вместе с ней боевое офицерство раздеты, разуты и голодны. Тыловые учреждения переполнены офицерством. Высший командный состав занят не своим делом. Он ведет политическую игру. В этом и есть вся трагедия. Офицерство должно быть возвращено в свое первобытное состояние — быть технической силой. Политику надо изъять из военной среды, а всё обслуживание армии передать людям гражданским. Если их для этой цели надо заставить, то перед мерами нечего останавливаться.

Если наша цель — создание правового государства, то надо принять все меры к тому, чтобы это не была пустая фраза. Охрана законности и порядка должна быть проведена в жизнь. Для этого в первую очередь надо изменить строй современных судов с их громоздким и медленно действующим аппаратом. Стыдно всегда прикрываться военно-полевой юстицией, когда можно обычную юстицию сделать работающей быстро. Быстрое привлечение и суд, быстрый суд как над должностными, так и над частными лицами сыграет громадную роль.

Вот две задачи момента. Борьба, последняя смертельная схватка с врагом — и умиротворение тыла.

Всё остальное бледнеет перед первой задачей. Если не будут напряжены все силы, если не будут приняты решительные меры, в отдельных случаях даже принуждение — дело будет проиграно.

Если масса не понимает, что она творит, ее надо заставить делать то, что требуется, а не то, чего хочет она. И надо спешить, пока еще не поздно.

Совет министров отошел от Верховного Правителя. Надо их снова сблизить, надо вместе смело взглянуть правде в глаза, выработать план действий, не исключая и военного, и взяться за дело.

Если же мы дряблы настолько, что не можем на это решиться, то надо иметь мужество сказать это прямо и уйти, предоставивши место другим, более сильным».

Записка Петрова прозвучала как крик наболевшей души, но атмосфера животного страха, переживавшегося в августовские дни, когда Омск был в опасности, заглушила этот искренний голос.

А потом? Может быть, про нее и забыли, но, надо отдать справедливость, вся работа осенних месяцев была наполнена теми честными и дружными порывами, о которых писал Петров.

ЧАСТЬ III КАТАСТРОФА

ГЛАВА XX

ДРУЖНАЯ РАБОТА

Август месяц проходил при большом подъеме энергии. Верховный Правитель стремился вооружить всех. Он призывал одну категорию населения за другой. Скромно зарегистрировались как призванные и все министры. Они получили, правда, отсрочки, но уже стали мобилизованными и были министрами-солдатами.