Сибирская амазонка

Она была крайне унизительной. Впервые старший агент по особо важным делам Североеланского уголовного сыска Иван Вавилов оказался в таком положении, из которого, как ни прикидывал, выхода не находил. Он догадывался, кто мог его захватить и поместить в эту примитивную темницу. Но более всего он беспокоился о судьбе Алексея. С наступлением темноты Иван и близнецы принялись искать его вдоль ручья, где тот собирался ловить хариусов. Но Алексей исчез бесследно.

Возможно, в пылу азарта ушел дальше по берегу, хуже, если заблудился, и самый бесперспективный вариант - если его тоже захватили ратники.

Последнее, что хорошо помнил Иван, это громкий лай Белки, которая бежала в десятке шагов впереди него. Темнота в горах наступает быстро, поэтому они решили не рисковать и не уходить далеко друг от друга. Все это время он слышал голоса близнецов, которые пошли вверх по ручью в поисках Алексея, и весело перекликались. С собой они взяли Соболька, поэтому Иван не слишком беспокоился, что ребята потеряются.

Самому же Вавилову досталась Белка, вздорная и драчливая лайка, которая вечно задирала своего братца. Поэтому, когда она вдруг залаяла, Иван подумал, что вернулся Соболь.

Он окликнул собаку, но та не двигалась с места и продолжала лаять на темные заросли, не обращая на его окрики никакого внимания. Иван сделал шаг, другой, потянул с плеча карабин... И вдруг что-то резко рвануло его за ногу. Он совершил полный кувырок в воздухе, почувствовал, что взлетает вверх, и в следующее мгновение уже болтался головой вниз, раскачиваясь в воздухе, как гигантский маятник.

"Петля..." - успел он подумать прежде, чем потерял сознание. И очнулся уже в этой грязной дыре, в полной темноте, связанный по рукам и ногам, как последний куриный воришка, без всякого почтения к своему довольно важному полицейскому чину.

Более всего Ивана угнетало, что он попал в плен без малейшего сопротивления со своей стороны. Подловили, мерзавцы, как тетерева на току. И, видно, нарочно караулили, не зря Белка ворчала на заросли. Именно там ратники устроили на него засаду, а он ждал этого, берегся как мог, но в решающий момент сознание словно отключилось. Наказание за беспечность не заставило себя ждать. И самое главное, он не помнил, кто и как снимал его с дерева, которое выпрямилось и вздернуло вверх петлю, стоило Ивану зацепить ее ногой. Не знал, каким образом и куда его доставили, равно как и то, что случилось с близнецами и Алексеем.

Он пошевелил плечами и бедрами, проверяя, насколько туго затянуты веревки. Спина у него затекла, ноги онемели, и, когда Иван напряг мускулы, их пронзили тысячи иголок, это побежала по жилам застоявшаяся в сосудах кровь. Вавилов выругался про себя. Похоже, он уже не первый час пребывает в подобном положении, и сколько еще ему отмерено, известно только его тюремщикам.

Иван прекрасно понимал, что терпение ратников истощилось. Они и так позволили им подобраться слишком близко к Шихану. Возможно, это являлось следствием добрых отношений с Шаньшиным или их просто заманили, как глупых щенков, чтобы наказать за чрезмерное любопытство? Но неужели атаман позволит ратникам расправиться со своими гостями?

Или законы гостеприимства в пожарской тайге почитаются меньше, чем те, по которым живут эти мрачные типы в черной бахотне?

Несмотря на свое незавидное положение, Иван пока не отчаивался. Он верил, что близнецов не тронули, чтобы не осложнять отношений со станицей. Тогда они вполне успеют сообщить своему бате о незавидной участи Ивана Вавилова и о том, что Алексей тоже исчез. Иван отгонял от себя не слишком веселые мысли. Ему не хотелось верить, что Поляков погиб.

Если его тоже захватили ратники, то сейчас их просто держат отдельно друг от друга Возможно, опасаются, что вдвоем они непременно найдут способ, как ускользнуть из объятий Евпраксии и ее доблестной рати.

Он опять пошевелил затекшими чреслами, чем вызвал новый приступ боли и поток сквернословия, который Иван, как никогда в жизни, желал выпустить наружу, но мерзкая повязка, раздиравшая его рот от уха до уха, сдержала и эти его порывы.

Его окружала абсолютная тишина, и, как Иван ни прислушивался, его ухо не уловило ни единого звука, кроме тех, что возникали по его вине" издаваемое носом сопение и скрип столба, к которому он был привязан. В какой-то миг ему почудилось слабое движение воздуха, которое и ветерком нельзя было назвать. Так, легкое касание, словно некто невидимый провел перышком по щеке.

Иван насторожился. За его спиной что-то прошуршало, будто прошмыгнул маленький зверек, мышь или крыса. Иван поежился. Не хватало, чтобы крысы затеяли здесь свой хоровод. Эти гнусные твари мгновенно сообразят, что пленник совершенно беспомощен, и тогда он пожалеет, что родился на свет. Они расправятся с ним в одночасье, быстрее, чем мошка с несчастным Голдовским.