Сибирская эпопея XVII века

Для его преодоления требовалось 2–3 дня, но это был путь «через грязи великие», «через болота и речки», «а на иных местах, — сообщает очевидец, — есть на волоку и горы, а леса везде темные». Для переброски грузов там, кроме людей, могли использовать лишь вьючных лошадей или собак, «а телегами через тот волок ходу за грязьми и болоты никогда не бывает».

Не легче был переход на Енисей и по северному, Туруханскому волоку. Здесь «сложность пути заключалась в неоднократных перегрузках клади, так как на разных участках могли проходить суда различной грузоподъемности».

Из кочей или дощаников грузы переносили в лодки, на них двигались по озерам и протокам («рентам») непосредственно к волоку, по нему грузы переносили уже «на себе» или «волокли» на тележках, затем снова передвигались на лодках через систему озер, торопясь пройти их до летнего спада воды, когда через протоки не могли пройти даже на лодках и вынуждены были поднимать уровень воды с помощью парусных и земляных запруд [18, т. 3, ч. 1, с. 112, 119; 12, с. 26, 27].

К востоку от Енисея волоки, как правило, представляли собой горные перевалы; переправить через них лодки и струги обычно не удавалось, всю кладь приходилось переносить на себе, а суда строить заново. Такие сухопутные «вставки» в речные маршруты были довольно значительными, а к трудностям их преодоления добавлялась еще и сложность плавания по самим рекам, изобиловавшим порогами [111, с. 42, 48].

С «великим трудом и большой нужою» было сопряжено, например, передвижение по Верхней Тунгуске (Ангаре); «судовой ход» там был «тяжел и нужен, река Тунгуска быстрая и пороги великие». На них дощаники приходилось выгружать и переносить весь груз «па себе» либо сплавлять на небольших лодках, а пустые суда тянуть «канатами, человек по 70 и больше» по «небольшим проезжим местам, где камней нет». На Илиме плавание опять затрудняли многочисленные пороги, через которые «взводили суды» таким же образом, а грузы «обносили на себе».

Еще труднее был путь через «Ленский волок», особенно по рекам Муке, Купе и Куте. Летом по ним можно было идти лишь на небольших плотах, «а в малых де судах и в стружках отнюдь… итить немочно, потому что… реки каменые и малые, ходят по них судами только в одну вешнюю пору, как половодье бывает… а плотишка… делают малы, только подымают пуд с 20, и везде, бродя, с камени те плотишка сымают стегами, а те де речки, идучи, перед собою прудят парусы».

Главная сложность плаваний по северным рекам определялась крайне коротким периодом навигации, часто вынуждавшим зимовать в пустынных, непригодных для жилья местах.

Проложенные во второй половине 1630-х годов отрядами служилых и промышленных людей сухопутные дороги на северные «заморские» реки были сопряжены с трудностями уже другого рода. Ехать приходилось «о два кони» по безлюдным и диким гористым местностям, в пути лошади нередко погибали, «а иных… сами с голоду съедаем», заявляли служилые люди, прибавляя, что в дороге «голод великий терпят, едят сосновую кору и траву, и корень, и всякую едь скверную».

Однако, пожалуй, самые тяжкие испытания выпадали на долю тех, кто избирал морские пути. Особенностью омывающих Сибирь океанов является прежде всего негостеприимность берегов, а сильные ветры, частые туманы и тяжелый ледовый режим создают на редкость трудные навигационные условия. Чрезвычайно трудным был, например «мангазейский ход» — плавание по бурному «Мангазейскому морю» (Обской губе). «Путь нужен и прискорбен и страшен от ветров» — так характеризовали его в XVII столетии. Редкий год обходился там без «морского разбою», когда не успевшие укрыться от непогоды в устьях рек кочи выбрасывало на берег, а находившиеся в них грузы топило или «разметывало» на расстояние в несколько верст. Многие из выброшенных «душою да телом» мореплавателей погибали в бесплодной тундре от голода и стужи. Случалось, что в течение нескольких лет из-за подобных катастроф ни один коч не мог добраться до Мангазеи.