Сибирская эпопея

Вереница экипажей не могла проскочить по стране незаметно. На каждом этапе, в каждом городе, где ученые останавливались, они требовали лучших комнат, и Беринг во всем им потакал. Сибирь – не Петербург, и росчерка пера, пусть даже и самой императрицы, недостаточно, чтобы скромные ресурсы сами собой увеличились. Воеводы и губернаторы сибирских острогов с тревогой и даже бешенством наблюдают, как вся их энергия, весь их бюджет поглощается экспедицией. От них требуются колоссальные усилия, которые до дна истощают расположенные вдоль больших рек русские поселения. Как и в первую экспедицию, Беринг часто вынужден по несколько месяцев проводить там, ожидая, когда ледоход откроет речной путь, когда будут собраны съестные припасы и материалы или когда соберут людей, необходимых для решения стоявших перед экспедицией задач. Во время этих остановок ученые исследовали район, тщательно собирали данные. Молодые академики, жаждущие открытий, абсолютно свободны в своих действиях. Все их интересовало, все привлекало внимание. Когда Миллер услышал, что под курганами по другую сторону от границы с Китайской Империей находятся странные захоронения, он ради науки, не колеблясь, инкогнито проник в Поднебесную. На высокогорных плато Алтая, в пещерах неподалеку от Байкала, на арктическом севере – повсюду он заложил базу археологических и палеонтологических исследований для своих последователей.

Итак, экспедиция продвигается медленно. Только в 1736 году, более чем через три года после отъезда из столицы, Беринг и академики разворачивают штаб в Якутске, на Лене. Это уже само по себе испытание, ведь температура часто опускается ниже –40⁰, а зима длится много месяцев. Однако начать выполнение основной программы экспедиции предполагалось именно в столице Восточной Сибири. К северу находится устье Лены. Оттуда должно начаться движение вдоль побережья Ледовитого океана. Это задача четвертого и пятого отрядов, которые возглавляют Василий Прончищев и Питер Ласиниус. На восток, в Охотск, а потом на Камчатку планирует отправиться шестой (Беринг/Чириков) и седьмой (Шпанберг) отряды, которым поручено достичь Японии и Америки. Якутск в то время насчитывает лишь несколько сотен деревянных домов, крепостную стену и церкви. Организовать работу экспедиции непросто. Темнеет очень рано. Гмелин записывает, что к 28 сентября начинает рассветать не ранее девяти часов. Когда идет снег, уже нельзя обойтись без освещения, а к половине третьего дня, если небо чистое, можно увидеть звезды. Большая часть жителей, едва отобедав, ложится спать, а когда день выдается пасмурным, они порой вообще не покидают постели. Спать слишком много опасно, и Гмелин решает, что под отдых следует отвести лишь часть ночи, а все остальное время посвятить науке.⁵² Слюдяные окна не пропускают много света, в комнатах постоянно лежит слой сажи, который пачкает рукописи и прекрасные доски художника-анималиста Иоганна Бергхана и натуралиста Иоганна Люрсениуса. Художникам пришлось менять принципы цветовой композиции с учетом длительных сумерек.⁵³ Некоторые члены экспедиции вынуждены жить в избах без печей и вставлять в оконные проемы прозрачные пластины льда. Но холод – еще не самое страшное. В начале четвертой зимовки сгорел дом Гмелина. Пожары часто случались в деревянных строениях, где весь день горели свечи и жарко топились печи. В своих записках Гмелин вспоминал, что 8 ноября, когда прозвучал пожарный набат, он был у Миллера. Вскоре ему сообщили, что горел его дом. Когда академики прибежали на пожарище, уже ничего нельзя было сделать: дом был охвачен пламенем, и даже подойти к нему не представлялось возможным. Гмелин, оцепенев, взирал на пожар: утрачены его гербарий, наблюдения, рисунки, а также все то, что могло бы помочь восстановить утраченное, – книги и инструменты. Гмелин остался ни с чем, уцелело лишь то немногое, что было при нем в тот день. Огонь не смогли потушить, дом выгорел полностью – от фундамента до крыши. Только на третий день появилась возможность осмотреть пепелище. Там нашлось более половины монет – самого Гмелина и Миллера, чьи деньги хранились у него, сплавленных в ком.⁵⁴ Гмелин рассказывает о пожаре с точностью и хладнокровием ученого, однако современники вспоминают, что он был совершенно раздавлен. Особенно он оплакивал утрату книг, в частности Institutiones Rei Herbariei французского ботаника Питтона де Турнефора[27]. И, конечно, нельзя забывать о том, что в огне погибли результаты четырехлетних тяжелейших исследований растительного и животного миров.