Сибирская кровь

Девичью фамилию Шеметовых носили четыре моих прародительницы, и две из них Анны. Это родившая в 1781 году и умершая в 1846 году дочь верхоленского разночинца Прокопия Афанасьевича Шеметова, которая в 1797 году стала женой крестьянина Андрея Андреевича Тюменцова, и жившая в 1842–1885 годах дочь крестьянина Петра Ильича Шеметова, вышедшая в 1862 году замуж за Адриана Яковлевича Черепанова. И та, и другая стали тещами моих предков по чисто мужской линии – Василия Николаевича и Матвея Данииловича Черепановых – и моими соответственно четырежды и дважды прабабушками. Две другие Шеметовы тоже оказались моими четырежды прабабушками: родившаяся в 1789 году Федосья, еще одна дочь разночинца Прокопия Афанасьевича Шеметова, выданная в 1806 году замуж за крестьянина Петра Меркурьевича Пермякова и ушедшая в мир иной в 1850 году, и Евдокия, которая появилась на свет в 1795 году в семье крестьянина Якова Григорьевича Шеметова, стала в 1814 году женой крестьянина из Челпановской деревни Савелия Ивановича Савинова и умерла в 1858 году.

Все восходящие родословные линии моих прародительниц из семей Шеметовых привели меня к верхоленскому разночинцу и, значит, бывшему казаку Афанасию Степановичу Шеметову, не дожившему до второй ревизии Верхоленского острога. А в первой он был записан как Афанасий Степанов, но зато в третьей все его потомки – Шеметовы.

В архивных источниках со списками верхоленских, илимских, иркутских и якутских жителей второй половины XVII – начала XVIII веков я нашел лишь одного Шеметова и как раз Афанасия. О нем говорится в книге С.А. Гурулева «Первые иркутяне» как о казачьем пятидесятнике Верхоленского острога и Иркутска 1696–1708 годов, участнике вместе с иркутским воеводой Иваном Перфильевым в переговорах с прибывшими в 1696 году в город восставшими заморскими (забайкальскими) стрельцами и казаками. Наверняка этот казак, а в отставке – разночинец и есть «мой» Афанасий Степанович Шеметов. В «Книге расходной г. Иркутска и иркутского присуду пригородов и острогов служилым людям» за 1712 год Афанасий Шеметов назван верхоленским сыном боярским. Под тем же званием он приведен в сказках третьей ревизии г. Иркутска как отец Прасковьи – жены иркутского посадского Никиты Ивановича Бояркина[562]. В вышеуказанной книге есть верхоленские пешие казаки Андрей и Василий Шеметовы⁴⁸³.

Не найдя в архивах иных имен, можно на основании данных ревизий без полной уверенности, но утверждать, что все верхоленские Шеметовы произошли от сына боярского Афанасия Степановича. Его отец Степан – по разным линиям мой семижды (дважды), восьмижды и девятижды прадед.

Шергины

Среди моих предков нет представителей фамилии Шергиных, но, согласно сказкам третьей ревизии, она в 1763 году входила в состав наиболее распространенных в Верхоленском остроге. И тогда четверо из пяти ее совершеннолетних носителей – мужчин, были священнослужителями: двое служили пономарями, по одному – иеромонахом и подьяком.

Судя по тому, что рожденный около 1709 года Савелий, глава одного из семейств Шергиных, приведен с отчеством Иванович непосредственно в сказке разночинцев, а Гаврила, глава второго семейства Шергиных, – с тем же отчеством в метрике об его отпевании в 1774 году в Качуге, все верхоленские Шергины происходили от Ивана. Перебрались же они в Верхоленский острог наверняка в середине 1750-х годов из Иркутска, ведь Савелий – бывший разночинец того города, а Гаврила с сыном Никитой были приписаны в 1756 году «по Верхоленску в подушный оклад пономареть».

Заключение с пожеланием

Мы должны быть бесконечно благодарны нашим предкам за подаренные нам жизни. И, пожалуй, единственное, что можем хотя бы частично вернуть как долг совести тем из них, кто давно ушел в мир иной, – это уважение и знание их имен. К великому позору, к своим пятидесяти годам я не знал и не пытался узнать собственных предков дальше родителей моего отца. О предшествующих им поколениям мне было известно только их место жительство где-то на иркутской земле, куда они, вроде бы, перебрались с Урала. Как давно и куда конкретно перебрались, какие носили имена, с кем породнились, когда родились и сколько прожили, чем занимались, было для меня полной тайной, раскрыть которую даже мысли не возникало. Все изменилось от внешнего импульса, от увиденной архивной справки.