Сибирская кровь

Подавление частной инициативы, обобществление собственности и труда, централизованный диктат отпускных цен, уравниловка неизбежно губили крестьянское дело, порождали массовый исход крестьян из родных мест. Мне рассказывали, что когда в 1930-х годах сильно прижали жителей верхоленской деревни Селиваново с требованием о вступлении в колхоз, те построили плоты, загрузили на них свой скарб и всем составом сплавились вниз по реке Лене до Якутска. И деревня, простоявшая две сотни лет, навсегда исчезла. Безусловно, очень жаль деревню, но ее последним жителям крупно повезло, ведь «проблемы» с оставшимися в верховьях Лены единоличниками решались иногда куда радикальнее. К горькому примеру, некоторые жители деревни Хабардина еще помнят, как во времена раскулачивания устроили в ней праздник по случаю завершения посевной, а с него тех мужиков, что владели крепкими крестьянскими хозяйствами, большевики согнали в амбар. Продержали там ночь и на рассвете повели по Заячьей пади в сторону Качуга, да не довели: по дороге всех расстреляли. Чтобы другим неповадно было.

Немало местных крестьян-единоличников назвали лишенцами и сослали с семьями в ныне умерший Ихинагуй – деревню в верховьях реки Куленги в пятидесяти километрах от Верхоленска. И им тоже здорово повезло, ведь в начале 1930-х годов многие сотни тысяч крестьян Советского Союза попали в лагеря или были насильно вывезены за тысячи километров от родных мест, значительная их часть в пути погибла. Всего же, по имеющимся расчетам, потери населения СССР за 13 лет коллективизации превысили 32 миллиона человек. В том числе отмечались случаи, когда жены крестьян, понимая, что их дети не выживут в долгой дороге к новому месту поселения, в ночь перед высылкой пробирались к сельсоветам и оставляли своих детей на крыльце. Надеялись, что их подберут, вырастят. Подкидышей же свозили в самый крупный сельсовет и клали там на пол. По распоряжению руководства, не позволялось ни разбирать их по домам, ни кормить, ведь они классово чуждые, да и следует пресекать порочную практику подбрасывать своих детей государству или беднякам. Какое-то время младенцы плакали, потом уставали, замолкали и, наконец, угасали от голода. Их хоронили в общей могиле¹⁸⁸.

После коллективизации прежде богатые, по-сибирски уютные и добротные поселения постепенно пришли в упадок, разорились вместе с теми колхозами и совхозами, куда их причислили. Не помогли ни государственные материальные вспоможения, ни манипуляции с объединениями хозяйств. Так, в январе 1969 года, в самый разгар социализма, был организован совхоз «Верхоленский» на базе нерентабельных и низкорентабельных колхозов имени XX партсъезда, «Заветы Ильича», «Рассвет» и «Сибиряк» с отведением ему площади в 77,3 тысячи гектаров для обеспечения мясного животноводства и растениеводства. Хозяйство оказалось убыточным, к 1972 году поголовье скота резко сократилось, совхоз даже не смог перейти на хозрасчет¹⁸⁹.

Сельскохозяйственная деятельность в верховьях Лены стала постепенно сворачиваться, и этот процесс уже не мог остановиться в постсоветский период. Вот почему, согласно официальной статистике Муниципального образования «Качугский район», на всю его обширную территорию в 2015 году приходилось лишь 14 тысяч гектаров посевных площадей, в том числе под зерновые – 6,2 тысячи. Из них к пяти крупным сельхозпредприятиям, из которых три убыточны, относилось более 4,5 тысячи гектаров, или 73 процента зерновых посевов, а к шестидесяти фермерским (крестьянским) хозяйствам – 1,6 тысячи гектаров, или 26 процентов зерновых посевов, в 2,8 раза меньше. Однако фермеры-единоличники произвели ровно столько зерна – 1,8 тысячи тонн, – что и крупные хозяйства, а в следующем, 2016 году при незначительном росте площадей – уже в 2,2 раза больше их. Производительность труда единоличников превысила производительность «совхозников» пяти-шестикратно и наконец-то стала выше той, что была более столетия назад[322].

Аналогичная статистика за те же постсоветские годы по Жигаловскому району пока недоступна, но известно, что в 2014 году на весь тот прежде хлеборобный район, кормящий и себя, и северные районы ленского бассейна, посевы зерна занимали смешную площадь – 0,6 тысячи гектаров – с продукцией на них менее 0,7 тысячи тонн и было всего лишь два крестьянина-фермера.

Из приведенных данных хорошо видно, что, к сожалению, сейчас все еще катастрофически мало крестьян, которые могли бы вернуть своей малой Родине славу житницы. Впрочем, она вряд ли имеет реальный шанс когда-нибудь вернуться, ведь вековые и некогда мощные корни сибирского крестьянства за многие десятилетия господства социализма загублены.

Добрая память о губителях