Сибирская трагедия

Они сделали официанту заказ. По овощному салату и две порции мяса. Жаклин заказала себе мартини со льдом, а он – только минеральную воду с газом.

– Ты совсем не хочешь спиртного? – задала она провокационный вопрос.

– Нет. С тобой мне совершенно не хочется пить. Меня одолевает совсем иное желание, – признался он и покраснел.

Она еще раз смерила его изучающим взглядом и, глубоко вздохнув, сказала:

– Ты мне сразу понравился. А когда отказался от претензий на наследство, я увидела в тебе настоящего Коршунова. Бедный человек из бедной страны легко расстается с миллионами. Так поступают только очень благородные люди.

Она замолкла. Официант принес салаты и напитки. Но к еде они не притронулись. И она продолжила:

– Дело в том, Сережа, что моя мама, с которой ты познакомился в Монреале, вовсе не моя родная мать. Жак и Элен Готье удочерили меня в двухлетнем возрасте. Мои настоящие родители были их друзьями. Отец – француз из Квебека, а мать – гаитянка. Вот откуда у меня такие черные глаза, а вовсе не от вас, Коршуновых. Мои родители погибли в автомобильной катастрофе. И семейство Готье взяло меня на воспитание. Бабушка Тереза сразу влюбилась в меня. Она сама призналась мне однажды, что у меня такой же взгляд, как у ее покойного мужа, твоего прадеда. Я привезла окончание его рукописи.

Пораженный Сергей не знал, что сказать. Жаклин тоже тяжело далось признание. Она осушила бокал с мартини.

– Я не Коршунова – по крови, но Коршунова по духу. Бабушка постаралась вложить в меня все ценности, лучшие качества вашего рода. Сделала из меня русскую интеллигентку в квадрате, сама никогда не будучи такой. Вот так, наполовину француженка, наполовину гаитянка стала потомственной эмигранткой из Сибири. Представляешь, как сложно с такими запросами и комплексами мне было найти мужчину? Все оказывались мелковатыми. И тут появился ты. Бедный, неухоженный рыцарь. Настоящий Коршунов. У меня просто не было шансов устоять: я влюбилась в тебя, как глупая девчонка, при первом же общении!

Он сидел с открытым ртом и ничего не ел. Кусок не лез ему в горло.

– А я… думал… мы… просто… родственники… Вот идиот! Не мог понять, почему ты так взбесилась из‑за этой Анны? Почему заигрывала со мной? Слепец! Прости меня, Жаклин. Пожалуйста, прости. Ты на меня тоже сразу произвела ошеломляющее впечатление. И вовсе не как родственница, а как женщина! Мне хотелось с первой же минуты обнять тебя, целовать твою белую шею, губы…

Настал ее черед покраснеть. Она стыдливо потупила взор и стала небрежно ковырять вилкой в салате.

Затем вскинула на него свои томные тропические глазищи и недвусмысленно предложила:

– Пойдем потанцуем?

Неведомая сила, которая притягивала их друг к другу на Карловом мосту, нахлынула вновь, только теперь ее не сдерживали никакие табу, и превратилась в страсть.

Среди ночи Сергей бесшумно, стараясь не разбудить Жаклин, встал с кровати. У него до сих пор дрожали коленки и сердце клокотало в груди от счастья.

Он с трудом открыл балконную дверь и вышел в теплую августовскую ночь. В парке стрекотали сверчки, шелестя крылами, пролетали какие-то птицы. Веселились студенты, приехавшие с каникул.

Он закурил сигарету.

Как, оказывается, все просто. Правы ученые, утверждающие, что после занятия любовью у человека в крови выделяются специальные гормоны счастья. Эндорфины, кажется. И это состояние может сохраниться надолго. Только как вот отличить настоящую любовь от подделки? От дешевого секса или приевшейся супружеской обязанности? Наверное, кому как повезет – найти свою половину. На своем пятом десятке он доселе не знал таких счастливчиков. А вдруг это и есть его единственная настоящая любовь?

Нежные пальцы прикоснулись к его спине.

– Почему ты не спишь? – спросила заспанным голосом Жаклин.

Сергей ничего не ответил, выбросил вниз тлеющую сигарету, обнял ее, и они снова вернулись в постель.

Утром она разбудила его.

– Милый, мне пора уходить. Истекает срок моего пропуска в архив. Ты уж позавтракай, пожалуйста, без меня. Можешь спуститься вниз в кафе или заказать завтрак в номер. А обедать мы будем вместе, – она чмокнула его в шершавую щеку, обдав ароматом дорогих духов деловой женщины, и добавила: – На столе лежит продолжение рукописи. Если будет скучно, почитай. Ну, пока. Я тебя очень люблю.

Сон как рукой сняло. Едва за Жаклин захлопнулась дверь, он тут же вскочил с кровати и побежал к столу – проверить, на месте ли сокровище. Естественно, ни на какой завтрак он не пошел и в номер его не заказал, а вскипятил чайник, насыпал в кружку с кипятком две полные ложки растворимого кофе и, отыскав в мини-баре какое-то печенье, уселся за чтение.

Пыльная буря накрыла поезд на подъезде к китайской столице. И на перроне тоже песок слепил глаза. Я различал только силуэты и крепко сжимал в руке саквояж, наслышанный о проворных пекинских воришках. И едва не выхватил из кармана пистолет, когда за него кто-то потянул. Но это был никакой не вор, а обыкновенный китайский кули, то есть носильщик.

– Бэйгуань, – громко и четко произнес я китайское название Русской духовной миссии в Пекине.