Сибирская жуть-7

Уезжала соседка, проверить замужнюю дочь. Просила две недели, пока ее не будет, поухаживать за скотиной соседку. Что в этой истории необычного? Пока ничего. Странность даже не в том, что с первых же посещений соседки к ней пристала черная кошка; особенно кошка ждала конца доения, пока ей не нальют молока. Странности начались, когда соседка сказала мужу:

— Слушай… Я к Патрикеевне одна больше не пойду. Помоги мне, проводи, тогда пойду.

— Да почему, почему?!

— Из-за кошки…

— Ты что, «Сибирской жути» начиталась?!

— А ты сам посмотри… Кошка, кошка, а глаза-то у нее Дарьи Патрикеевны. Всякий раз, как приду в ее дом, везде за мной ходит, все, что делаю, смотрит, за всем наблюдает. А иду доить, сядет на заборе и сидит, смотрит. И глаза Дарьины… Кошмар просто!

Муж посмеяться посмеялся, но с женой раза два сходил, и выражение лица у него стало очень и очень задумчивым. Потому что черная кошка и впрямь появлялась сразу, как в ограду кто-то входил, шла за ними и наблюдала за каждым движением. И провожала так же. Первый раз, когда там побывал муж, кошка еще кинулась сразу к мисочке с парным молоком, но и тогда у мужика сложилось впечатление, что это она притворяется, играет спектакль для пришедших. А уже назавтра зверюга даже не притронулась к миске с только что налитым молоком, а провожала, не отступая ни на шаг, соседку и мужа. В глазах у нее застыло какое-то отчаянное, нехорошее выражение, и сосед не решился ни на какие эксперименты с этой кошкой, типа попыток дать ей колбаски или, напротив, пнуть и посмотреть, что из этого получится. Но жену исправно провожал все время, пока она доила корову, и во время доения стоял рядом.

Через две недели приехала соседка. Как приезжала, как-то никто не видел, она появилась у себя в ограде, и все. И тут же странные претензии:

— Что же ты, соседка, вымя у Зореньки плохо обмыла…

— Когда это я плохо мыла?

— Последний раз позавчера, а до того пятого и восьмого…

(По словам соседки, и правда она раза два обмывала вымя небрежно, торопилась.)

— И в дом я тебя не звала, — продолжала добрая соседушка, — нечего было в моих иголках копаться. И мужу твоему нечего у меня в коровнике делать…

Ну ладно, «вычислить» плохо вымытое вымя, может быть, и можно было. Я ведь не знаю, насколько опрятная эта соседка, доившая корову, и какой репутацией пользуется. Приход мужа тоже можно «вычислить», можно послушать других соседок — наверняка ведь видели, что соседи вместе ходили к дойке. Но как насчет «копания в иголках»? И точной даты, когда вымя помыли небрежно?

Никаких окончательных утверждений делать не буду. Что полдеревни открыто называют ведьмой женщину, просившую поухаживать за скотиной, — будем считать, это они от невежества. Ну что поделать, если серый деревенский люд не знает, что ведьм не бывает. Что все осведомленные люди уверяют: никуда не уезжала соседка, просто для каких-то своих ведьминых дел превратилась в черную кошку на две недели, пожила в этом облике — спишем на примитивность и невежество.

Клад в церкви

Трудно найти деревню в Сибири, где не ходили бы истории про клад. Интересные или нелепые, романтические или отвратительные, но они есть практически всегда. Вот только подтверждаются эти истории далеко не всегда, и Балахтон — одно из немногих мест, где про клад не только рассказывают, где клад действительно нашли. Тем более, что этот, балахтонский клад оказался и впрямь связан с церковью…

Три поколения балахтонцев рассказывали, что в 1930-е, когда большинство жителей России давно и сознательно перестало верить сказкам о боге, церковь в Балахтоне закрыли, а священника вскоре расстреляли. Эта часть истории во всех версиях одинакова, а потом возникают некоторые различия…

По одной версии священник до расстрела спрятал в церкви несколько священных предметов: чашу для святых даров, копие для причащения, несколько бокалов для вина, и все это — в красивой, окованной серебром дарохранительнице. Потом-де церковь сгорела, и клад сгорел вместе с ней.

По другой версии священник закопал этот клад уже в развалинах церкви, и закопал потому, что ждал ареста.

По третьей версии закопал клад вообще не священник, а дьячок. Он прятал священные предметы у себя, и когда арест стал и для него неизбежностью, отнес на развалины церкви и закопал дарохранительницу.

Но во всех версиях этой истории закопавший клад, лицо духовное, делает заклятие и проклинает всякого, кто этот клад откопает. Представить себе священника, который действует так же, как Флинт или Джон Сильвер, мне очень трудно: все-таки очень уж разная это среда обитания — портовые трущобы и церковь, да и воспитание у них несколько иное. Но легенда гласит именно так: священник заколдовал клад и проклял всех, кто достанет его на свет божий. Это мне тоже, по правде говоря, кажется несколько странным: ведь вынуть клад могли очень разные люди и из очень разных соображений.