Сибирские купцы. Торговля в Евразии раннего Нового времени

При изучении истории Евразии совершенно очевидно, что Московское государство стремилось установить торговые отношения со своими соседями. В XVII веке и даже до его начала Россия послала множество посольств в Центральную Азию, Индию, на Средний и Дальний Восток. Сообщение о желании установить и поддерживать взаимовыгодные торговые связи было стандартной составляющей этих дипломатических миссий, которые нередко помимо этого занимались оказанием помощи русским купцам или выкупом их из плена1519.

Вместе с тем стремление к торговым отношениям приходилось соотносить с другими приоритетами в ситуации, когда ресурсы были ограничены. Государство осознавало, что торговля приводит к росту богатства, а безопасные для проезда территории облегчают торговлю, но это не означало, что оно сможет быстро создать подобные условия в Сибири. Недостаточный уровень безопасности на южной степной и на западной границах империи создавал неотложные проблемы для государственной власти; в Сибири обеспечение безопасности оставалось нелегкой задачей даже на протяжении значительной части XVIII века1520. Проезжая через Тюмень в 1690‐х годах, после более чем века российского военного присутствия, Идес отметил, что все население города боится нападений калмыков1521.

Таков был контекст, в котором государство принимало меры для развития сибирской торговли. На протяжении всего XVII века государство было вынуждено тратить все больше на военные нужды, а Соляной бунт 1648 года и Медный бунт 1662 года продемонстрировали, что население не собирается мириться с ростом налогов и порчей монеты, поэтому желание торговать все усиливалось. Государство все больше участвовало в руководстве торговлей, стремясь увеличить доходы казны1522. Новоторговый устав 1667 года, вводивший протекционистские меры, повлиявшие главным образом на западных торговых партнеров Московского государства, позволил зарабатывать 100–200 тысяч рублей в год; допуская значительную ошибку в подсчетах, можно предположить, что в первые десятилетия после его ввода доходы от торговых пошлин составили от 6 до 14% казенных доходов1523.

Именно в этом контексте нам будет легче всего понять московские авансы по отношению к Китаю в середине XVII века (особенно в ситуации, когда торговля с Османской империей была затруднена из‐за политической напряженности). Россия стремилась развивать отношения с Китаем как из‐за выгоды, которую сулила роль моста между Востоком и Западом, так и для того, чтобы найти новый рынок для российской пушнины, которую меньше покупали на европейских рынках.

Как международная, так и внутрироссийская торговля приносила доходы. Торговля была острием экспансии и необходимой гранью государственности. Правительство поддерживало идеальный образ: учреждения, в которых служат верные и честные чиновники, справедливо собирают налоги с процветающего купечества1524. Случалось, что московское правительство выплачивало купцу компенсацию за несправедливо взысканные пошлины1525. Указ 1698 года начинался со слов «Против челобитья [то есть в ответ на челобитье] сибирских и поморских городов служилого и торгового чина людей» и изменял правила взимания пошлин в Сибири с заявленной целью «для распространения по всем сибирским городам торговых промыслов, которыми бы его великого государя казна в пошлинах множилась»1526. Хотя государство признало, что не смогло выкорчевать мздоимство среди чиновников1527, оно все равно продолжало транслировать образ, в котором таможенные чиновники собирают «мерную и удобную» пошлину, а купцы платят пошлины по доброй воле, не занимаясь контрабандой и не сговариваясь с провинциальными чиновниками, чтобы обмануть царя1528.