Сибирский беглец

– Я тоже так подумал, но не стал настаивать. Хотя и мог бы, весьма увлекательный психологический практикум. Но к Мэгги я заехал не за тем, чтобы ее облапошить, вы это понимаете. Было бы странно, если бы я заехал только к вам. Ваше беспокойство, к сожалению, оправдано. В ФБР знают, что в их рядах завелся «крот», причем он действует уже не один год. Информацию, известную узкому кругу лиц, уже используют в Москве, и Соединенные Штаты несут ущерб. Это связано с новейшими разработками ВПК, личной жизнью некоторых чиновников, от которых многое зависит, – и так далее. Издержки при этом не только репутационные. В круг лиц, которых разрабатывают, входит и Роберт Хансен. Поэтому на время ему рекомендуется воздержаться от шпионской деятельности. Не знаю, насколько это поможет. Круг рано или поздно сузится, и подозрения усилятся. Пока он такой же подозреваемый, как пара десятков других. Если у вас есть соображения по этому поводу, предоставьте их.

– Присядете? – спросила я.

– Спасибо, постою, – вздохнул коммивояжер. – В машине насиделся. Теперь то, что касается интереса спецслужб к этому городку. Интерес возник не сегодня, но до текущего момента он был из разряда умозрительных. Теперь он обретает черты. Наши источники сообщают: на Пенсильвания-авеню в Вашингтоне и в Форт-Мид, штат Мэриленд, располагают информацией, что в Плезанс-Крик обосновался законспирированный советский шпион либо шпионское сообщество – например, семья. Откуда эти данные, нам неизвестно. Это может быть старая утечка: скажем, где-то выявили отрывочную информацию, что в Плезанс-Крик поселятся русские нелегалы. Очень старая информация. Сдал кто-то из наших, не владеющих полными знаниями, или завербованный нами и рассекреченный американцами агент. Будь информация полная, вы бы здесь не сидели, гм… простите. Вторая версия: перехваченный радиосигнал. Частота, на которой работают наши люди, несколько отлична от любительских частот. Выявить могли случайно, заинтересовались. Вы же работали с радиостанцией? Срочно прекратите и избавьтесь от устройства. Так что порадовать нечем. Население городка тщательно прорабатывается. Отсеиваются те, кто заведомо не тянет на русских шпионов, либо могут доказать, где они жили пятнадцать-двадцать лет назад. У вас хорошая легенда, так что держитесь, Ольга Михайловна. К вам придут – это неизбежно. Не будьте Зоей Космодемьянской, вы простая американка – в чем-то независимая, но в чем-то и ранимая.

– Ну, спасибо вам, Никки, – пробормотала я. – Хорошо, что предупредили.

– Значит, вооружил, – наставительно изрек коммивояжер. – Согласен, не самое мощное оружие, но лучше, чем никакого. Теперь к другим новостям, вернее к их отсутствию. В сибирской тайге все сложно и непредсказуемо. Бугровского не поймали – ни живого, ни мертвого. Есть сообщения о каких-то трупах, но это другие люди…

– С Камориным все в порядке? – перебила я.

– С Камориным? – Агент нахмурился. – Боюсь, что не знаю такой фамилии.

– Да, извините, вы не должны ее знать. Какова вероятность, что Бугровский вырвется из кольца?

– Никому не известно. Его преследуют двое суток, но пока без результата. Силовые ведомства делают все, что в их силах. Жертв с нашей стороны больше нет. Есть пара пострадавших солдат, но ничего серьезного.

– Спасибо хоть на этом, – вздохнула я. – Надеюсь, мне сообщат, когда придет время эвакуировать Хансена.

– Не сомневайтесь. Отныне не вздумайте пользоваться рацией, все шаги заранее обдумывайте, представляйте последствия. По известному номеру больше не звоните, это опасно. Я сам свяжусь с вами. Держите. – Никки извлек из мешка несколько коробок и выставил их на стол. – Это вы сейчас приобрели.

– Уверены, что мне это нужно?

– Уверен в обратном. – Никки улыбнулся. – Но вы поддались моему магнетизму и не устояли. Здесь фен, расческа-массажер и странный утюг, которым можно гладить висящую на плечиках одежду. Скажите соседке, что всю жизнь о таком мечтали. А теперь заказали мне лампу-липучку. Иначе мои последующие визиты могут быть неправильно поняты. Не волнуйтесь, это бесплатно, фирма дарит. Вы же понимаете, о какой фирме мы сейчас говорим… У вас ничего не подгорело? – Никки повертел головой, принюхался.

Я ахнула, бросилась сломя голову на кухню, распахнула дверцу жарочного шкафа. Пирог горел, как облитый бензином сарай! Воняло соответственно. Выпечка благополучно превращалась в обугленный кирпич. Я надрывно закашлялась, захлопнула дверцу и распахнула окно. Включила вентилятор, чтобы проветрить. На цыпочках подошел Никки, заглянул внутрь, выключил духовку – я, конечно же, забыла это сделать. Но это уже не имело никакого значения.