Сибирский эндшпиль

Ускаев принялся просматривать свои записи и вводить их в терминал, стоящий у стола. Пола и Ольга ожидали в молчании. В дверь постучали, вошла женщина в форме, положила какие-то бумаги в ящик у двери, взяла из другого ящика еще стопку и вышла. Пола думала обо всех усилиях, изобретательности, о лишениях и усилиях, которые пришлось приложить, чтобы протянуть из "частного" канала Ольги с "Иваном" — профессором Дьяшкиным, связь к Фоледе, о секретной мастерской под Замком, об разведывательной операции Эрншоу. Теперь у нее была минута спокойно подумать, и она ужаснулась: сколько же будет потеряно из-за того, что они с Ольгой выдали сегодня. Но если они окажутся правы, то иначе все это было бы потеряно. Она постаралась не думать о том, что будет, если они ошибаются… Нет, это невозможно. Они не могут ошибаться. Она была убеждена той убежденностью, которая приходит со знанием — если они ошиблись, то они потеряют все.

Протворнов вернулся двадцать минут спустя, с капитаном и четырьмя вооруженными охранниками. Все, включая и Ускаева, спустились на лифте вниз, и прошли по бесконечному ряду подземных коридоров в Административный корпус. Тут они спустились еще ниже, охрана привела их сквозь еще один коридор к дверям. За ними оказался конференц-зал, где их ждали двое. Первый был чуть старше тридцати, невысокий, с густыми черными волосами и широкими бровями. Протворнов представил его, как товарища Кириллихова, из ЦК партии. Второй был постарше, лысеющий, одутловатый и бледный. Его звали Сепелян, он был из советского министерства обороны. Им принесли чай. Протворнов объяснил, что в Тургеневе поддерживается постоянный канал связи с Москвой, и сейчас там собираются нужные люди.

Шаг за шагом, уже более подробно, две женщины снова повторили свою историю. Кириллихов казался очень удивленным сомнениями Запада в том, что советское руководство действительно приезжает на "Терешкову" — он сам прилетел с Земли меньше двенадцати часов назад. Протворнов мрачно слушал, как Ольга еще раз рассказала о переговорах заключенных в Замке с американской военной разведкой в Вашингтоне, а Пола — о том, как заключенные копаются под всей колонией, как кролики в норах. Она перечислила все расположения, которые они проверили, и кратко повторила все то, что отправила в Вашингтон.

— Вряд ли это можно назвать шпионажем, — вмешалась Ольга. — Она просто подтвердила то, о чем само советское правительство твердило в течение нескольких лет.

— Да, мы примем это во внимание, — согласился Кириллихов, кивая. Он перевел взгляд на Полу.

— Вы говорили, что у вас есть причины считать, что Вашингтон сомневается в ваших сообщениях?

— Судя по тону ответов, да. Вероятно, из-за моего положения.

— Как специалиста поддержки, а не профессионального агента, добавила Ольга.

— Ага.

Сепелян долго собирался с мыслями, внимательно изучая свои ногти.

— А почему они больше поверят вам, если мы соединим вас с Землей? Вас могли перевербовать, подвергнуть промыванию мозгов. Они ведь думают, что мы все еще занимаемся такими вещами, а? Или кто-то за камерой навел на вас пистолет. После того, что вы рассказали нам, как их будет убедить?

Наступило недолгое молчание. Протворнов пожал плечами.

— А что мы можем еще?

— Да, по крайней мере, это хоть что-то, — согласился Кириллихов. Сепелян подвинулся к столу.

— Я думаю об этом втором агенте, который прилетел вместе с вами, этом…

— Льюис Эрншоу, — подсказал Ускаев.

— Да, этом мистере Эрншоу. Вы говорите, что он профессионал, да? Опытный. Ему доверяют. Если бы мы уговорили его тоже появиться на экране и подтвердить ваш рассказ, может быть это сработало бы? Те, кто его знают, его босс, может быть… Они поверят своему собственному человеку?

— Я много раз допрашивал его, — возразил Протворнов. — Да, он профессионал. Его невозможно запугать или переубедить. Вы ничего от него не добьетесь, ничего. Если бы он был моим человеком, я бы поверил бы ему. Не сомневаюсь, я бы ему поверил.

— И что, его не возьмешь даже промыванием мозгов? — недоверчиво поинтересовался Кириллихов. Протворнов уверенно кивнул:

— Его? Никогда.

— А если на него тоже навести пистолет?

— Он скажет вам спустить курок и пошлет подальше. Нет, он не пойдет на компромисс.

Русским понравилась эта идея с Эрншоу, но они заметили, что Пола, откинувшись на спинку стула, качает головой.

— Что-то не так? — поинтересовался Протворнов.

Пола безнадежно вздохнула.

— Я просто не могу себе представить, что он согласится на это… Вы должны понять его: упрямый, упорный, с неизменными взглядами. Он даже не представляет, что его образу мыслей может быть какая-то альтернатива.

Она развела руками.

— Он ненавидит все, что касается советской системы. Генерал сказал правильно — он не пойдет на компромисс. Для него это дело принципа, он никогда не согласится на телепередачу, секретную или открытую, никогда не будет добровольно сотрудничать с русскими. Он такой. Вам лучше и не думать об этом.

Протворнов скривился.

— По здравом рассуждении, я вынужден признать, что она права. Это действительно не в его духе.