Сибирский юрт после Ермака: Кучум и Кучумовичи в борьбе за реванш

В контактах русских властей с Кучумом обнаруживаются эпизодические поиски компромисса. В литературе высказывается мнение о решении Москвы оставить его правителем Сибири, но уже в качестве наместника, признающего сюзеренитет русского царя — как он признавал в начале своего ханствования[143]. Однако правительство постоянно воспринимало Кучума (во всяком случае, официально) как изменника, «государева непослушника». Подобный взгляд на правителя, насильственно лишенного казаками трона, объяснялся своеобразной трактовкой истории русско-сибирских отношений. Как известно, договоренности о признании верховенства московского государя сибирцами были достигнуты в ходе переговоров посольств искерского бека Ядгара с Иваном IV во второй половине 1550-х годов. Выплата ясака, выдача царем ярлыка и назначение в Сибирь московского наместника-даруги означали вхождение Сибирского юрта в сферу властвования русского государя (едва ли тогда можно было говорить о непосредственном подданстве). С тех пор Москва воспринимала юрт как достояние — «вотчину» царя, и разрыв отношений с ней Кучума интерпретировался как нарушение законного порядка, узурпация «вотчинных» прав московского правителя[144]. (Об аналогичных правах Кучума как внука хана Ибака, свергнутого Тайбугидами в конце XV в., в русской столице предпочитали не вспоминать.)

Вот как это выглядело в наказах русским послам в Крым в 1592 и 1593 гг.: «…Сибирское царство искони вечная вотчина государя нашего и сажали цари на то государство Сибирское государи наши… Да Кучум царь сибирской позабогател и над собою государя нашего искони вечново государя не похотел…»; Кучум-де «государя нашего дараг (даруг. — В.Т.), которые езживали дани збирать на Сибирской земле… побил и даней государю нашему по прежнему давать не похотел»[145]. Соответственно, и власть Кучума трактовалась как дарованная ему московским покровителем. Это иллюстрируется также посольским наказом — на сей раз в 1585 г., в преддверии переговоров со шведами: «…а последней сибирской Кучюм царь посаженик был на Сибири из рук государя нашего… Ивана Васильевича… и поворовал…»[146]. Причем русская сторона в конце XVI в. убеждала зарубежных партнеров, будто сибирский правитель исправно платил «дани» Ивану Грозному, а «изменил» уже его преемнику, который якобы и послал Ермака за Урал для наказания «изменника»[147]. Как мы увидим ниже, в историографии распространена точка зрения об аналогичном «посажении» Кучума бухарским ханом Абдуллой II.

Кучум безуспешно просил царя Федора выслать к нему полоненного Мухаммед-Кула, сносился с воеводой Тары по частным вопросам (одновременно угрожая разорением)[148]. Полагаю, что не стоит принимать на веру заявления правительства о желании оставить за свергнутым «царем» верхний Иртыш. В наказе А.В. Елецкому, направлявшемуся на воеводство в Тару (1593–1594 гг.), ясно предстает намерение усыплять бдительность воинственного «казака» — «оплашивать, покаместа [го]род (Тара. — В.Т.) укрепится»; уверять того, будто «государь Кучюма царя хочет держать под своею царскою рукою» и готов отпустить к нему из Москвы его сына Абу-л-Xайра, взятого в плен в 1591 г., — но при условии, что Кучум пришлет в столицу другого сына. Одновременно следовало при посредничестве тобольских служилых татар переманивать знатных соратников Кучума, жалуя их сукном и хлебом. После того как Тара будет надежно укреплена, надлежало удалить по Кучуму с его детьми всеми силами и «извоевати их накрепко»[149]. Замысел состоял в том, чтобы максимально ослабить противника и отогнать от границ сибирских уездов.

Трудно представить, чтобы в далеком и пока малоуправляемом воеводстве — поставщике ценнейшей пушнины Москва реально допустила бы правление «царя»-Чингисида, равного по рангу русскому государю и затаившего обиду и злобу на «неверных», отнявших у него престол.

Посредниками в переговорах между ними пытались в разное время выступать ногайские мирзы (см. ниже) и беглый крымский царевич Мурад-Гирей, который в 1580-х годах обосновался в Московском государстве[150]. Однако все эти дипломатические потуги оказывались безрезультатными. Для царя Федора и его фактического соправителя Бориса Годунова приемлемыми были бы или сдача хана на милость государя, или его полный и окончательный разгром. Оба эти варианта предстояло теперь разрабатывать наместникам новой крепости Тара в южных степях.